- Неприятный вид.

И отдала зеркало доктору.

Он нахмурился. Он явно ожидал другой реакции.

- У вас на спине больше сорока швов.

Глаза у меня полезли на лоб раньше, чем я успела сдержаться.

- Ух ты! Это даже для меня рекорд.

- Миз Блейк, это не шутка.

- В этом тоже есть что-то смешное, доктор.

- Если вы будете двигаться, швы разойдутся. Будете вестисебя осторожнее, шрамы останутся не очень серьезные, но если начнете двигаться,у вас будут огромные рубцы.

- Что ж, я буду в большой компании, доктор, - вздохнула я.

Он медленно покачал головой, лицо его прорезали суровыескладки.

- Что бы я сейчас ни сказал, все будет без толку?

- Да.

- Вы дура.

- Если я останусь тут выздоравливать, что я себе скажу,когда увижу очередные тела?

- Спасать мир - не ваша работа, миз Блейк.

- У меня амбиции скромнее. Я пытаюсь спасти только несколькожизней.

- И вы действительно верите, что вам одной под силу раскрытьэто дело?

- Нет, но я знаю, что я единственная, с кем будетговорить... это лицо.

Я чуть не назвала Ники Бако, но доктор Каннингэм мог бы тутже позвонить в полицию и сообщить, куда я направляюсь. Вряд ли, конечно, нолучше перестраховаться, чем сожалеть.

- Я вам сказал, что выпишу вас, если вы посмотрите на своиранения. Я держу слово.

- Я это ценю, доктор Каннингэм. Спасибо.

- Не благодарите, миз Блейк. Не надо. - Он направился кдвери, обойдя чуть дальше, чем надо, Эдуарда и импровизированный алтарь, будтоему было неуютно от них обоих. У двери он повернулся: - Я пришлю сестру помочьвам одеться, вам понадобится ее помощь.

И он быстро вышел, так что я не успела снова поблагодаритьего. Может, так оно и лучше.

Эдуард остался в палате, пока не пришла сестра. Это была ужедругая, высокая, светлая брюнетка - как это ни парадоксально звучит. Онасмотрела на мое избитое лицо дольше, чем того требовала вежливость, а когдапомогла мне снять рубашку, то присвистнула при виде швов на спине.Непрофессионально и как-то не по-сестрински. Обычно они жизнерадостны дотошноты. Никогда не покажут, как на них действует вид твоих ранений.

- С такими швами на спине вам лифчик не надеть.

Я вздохнула - терпеть не могу ходить без лифчика. Всегда,что бы на мне ни было, все равно кажется, что я голая.

- Давайте просто наденем тенниску.

Она помогла мне натянуть блузку через голову. На поднятыеруки спина отреагировала резкой болью, будто стоило мне шевельнуться чутьбыстрее - и кожа лопнет. Интересно, пришло бы мне в голову такое сравнение,если бы Каннингэм не предупредил меня, что швы разойдутся? Я бы пожала плечами,если бы не знала, что от этого будет больнее.

- Вообще-то я работаю в детской, - сказала сестра, помогаямне расправить блузку и застегивая две верхние пуговицы.

Я глянула на нее, не зная, что сказать. Но ничего и не надобыло - ей все было известно.

- Меня позвали, когда вы уничтожили монстра. Позвали...прибирать.

Она помогла мне сесть на край кровати. Несколько секунд япосидела, не доставая ногами до пола, давая телу привыкнуть к тому, что, когдазакончим одеваться, надо будет встать... вот сейчас.

- Извините, что вам пришлось на это смотреть, - сказала я,потому что надо было как-то реагировать. Мне даже было неловко от ее слов, чтоя "уничтожила" монстра. Звучало героически, а на самом деле мнойруководило отчаяние. Для меня по крайней мере отчаяние - истинная матьнаходчивости.

Она попыталась помочь мне надеть черные трусы, но я взяла иху нее из рук. Если я даже трусы сама не могу надеть, то дело осложняется. И мненадо знать, насколько серьезное у меня ранение. Это подействует на мой порыв кгероизму.

Я попыталась согнуться в поясе, но это было не так просто.Мои жалкие потуги оказались тщетны - все равно не удавалось достаточнонаклониться.

- Давайте я надену их вам на ноги, чтобы вам не так низкопришлось нагибаться, - предложила сестра.

В конце концов я ей уступила, но даже когда я стала саманатягивать трусы с середины бедер, моя спина превратилась в конгломерат боли.Одевшись, я привалилась к кровати и даже спорить не стала, когда сестранагнулась надеть мне носки. Она даже не говорила, что я слишком слаба, чтобывыписываться. Это было ясно и без слов.

- Мы с Вики проработали два года. А Мэг только начиналаработать.

Глаза у нее были сухие, расширенные, и я заметила под нимичерные круги, будто она не слишком много спала последние трое суток.

Я вспомнила тело, заклинившее дверь, и сестру, которуювыбросили сквозь стекло. Вики и Мэг, хоть я и не знала, кто из них кто, да этобыло и не важно. Они мертвы, и им все равно, а сестра, которая сейчас помогаетмне надеть черные джинсы, в вопросах не нуждалась. Мне только надо было слушатьи вовремя хмыкать.

На задницу я смогла натянуть джинсы без помощи, застегнутьих на пуговицы и на молнию - все совершенно самостоятельно. Жизнь налаживалась.Я попыталась по привычке заправить блузку в штаны, но это требовало шевелитьспиной сильнее, чем я предполагала. Кроме того, когда блузка навыпуск, не такзаметно будет отсутствие лифчика. Вообще-то природа слишком щедро одарила меня,чтобы без него обходиться, но скромность не стоит боли. Сегодня, по крайнеймере.

- Я каждый раз, как закрываю глаза, вижу тех детей. - Онаприсела, держа в руках мою туфлю, потом посмотрела на меня. - Я думала, что мнебудут сниться подруги, но я вижу только детей, тельца, и они плачут. Каждыйраз, как закрою глаза, они кричат. Меня там не было, а я это каждую ночь слышу.

Наконец-то у нее на глаза навернулись слезы и тихо потеклипо щекам, будто она сама не знала, что плачет. Она надела туфлю мне на ногу иопустила глаза, не обращая внимания на то, что делает.

- Пойдите к психологу или к священнику, к любому, кому выдоверяете, - сказала я. - Вам нужна помощь.

Она взяла с кровати вторую туфлю, подняла ко мне лицо. Нащеках засыхали следы слез.

- Я слышала, что это какая-то вроде ведьма заставила этитрупы нападать на людей.

- Не ведьма, - сказала я. - За этим всем стоит не человек.

Она нахмурилась, надевая на меня туфлю.

- Это что-то бессмертное, вроде вампира?

Я не стала читать свою обычную лекцию, что вампиры небессмертны, их только трудно убить. Ей эта лекция не была нужна.

- Я еще не знаю.