Просто подтасовка фактов? Или принял меры –впрыснул девочке какую-то временно действующую гадость? Зачем? Чтобы ввести взаблуждение других врачей? Чтобы они подтвердили целесообразность действийдоктора, ценность его заботы об Олесе? Не в этом ли все дело, не в ценности лиего усилий, в смысле – их стоимости? Что за счет такой хитрый, о которомупомянул доктор в своем дневнике? Не ради этого ли счета все и…

Она резко вздрогнула: показалось, рядом звучновзвели курок пистолета. Но нет – это всего лишь отворилась дверь, и на порогевыросла знакомая фигура.

Доктор скользнул ладонью по стене – вспыхнулсвет. Лёля зажмурилась, а когда открыла глаза, доктор стоял уже совсем рядом, схолодноватым любопытством разглядывая лежащий на ее коленях ноутбук. Лёлянаклонилась, пытаясь прикрыть компьютер, но было уже поздно.

– Ну вот, – сказал миролюбиво. – А яего искал. Вот он где!

Лёля метнулась было пальцами по клавиатуре,пытаясь закрыть файл, но доктор проворно перехватил ее руки и легким движениемколена сбил ноутбук на пол. А потом наклонился. Поднял его – и снова швырнул сразмаху. Крышка отвалилась. Экран погас.

Лёля вскрикнула, но глаза доктора, обращенныек ней, были совершенно спокойны.

«Да он сумасшедший! – мелькнуламысль. – Он не просто шарлатан, обманщик и вымогатель – он псих!»

И, с внезапным проворством взлетев с кресла,она неожиданно для самой себя метнулась за его спину, в оставшуюся открытойдверь. И тут же рухнула ничком от страшного удара между лопаток. Даже дыханиезашлось от боли. И все-таки билась, рвалась что было сил, выворачивалась из-подруки, зажимающей ей рот, кричала, срывая голос, в тщетной надежде, что хотькто-то услышит, услышит ее:

– Олеся не больна! У нее нет никакой лейкемии!Это все неправда!

Доктор навалился ей на спину, прижал головутак, что Лёля поняла: еще один рывок – и ее шейные позвонки хрустнут. Можетбыть, он даже хочет этого, этот сумасшедший?!

И тут же его дыхание защекотало волосы околоуха.

– Конечно, у нее нет лейкемии, – шепнулдоктор. – Ну и что?

Рука, словно лаская, скользнула по шее,длинные пальцы нажали с двух сторон пониже ушей. Лёля почувствовала, как больнопульсирует кровь в пережатых артериях… Перед глазами завертелось огненноеколесо, которое вдруг погасло вместе с ее сознанием.

Первый порыв был – броситься к ней, схватить,убедиться, что жива… Но Дмитрий заставил себя отпрянуть, вжаться в стену:напряженный слух уловил торопливые шаги вдалеке. Очевидно, возвращался хозяинкомнаты. Точно, он. Дмитрий отшатнулся, замер за дверью.

Вошел тот же, седоватый, – и замер напороге, как бы принюхиваясь. Дмитрий мог бы поклясться, что он почуялприсутствие постороннего, – да только не было времени для клятв. Сгребнезнакомца левой рукой за горло, уткнул в спину стволы «тулки»:

– Тихо. Тихо! Не дергайся!

Тот дисциплинированно замер.

– Что здесь происходит? – проговорилДмитрий, сторожа стволами каждое движение седого.

– По-моему, происходит элементарный бандитскийнаезд. Поэтому спешу расколоться: личного сейфа с миллионами у меня нет. Потомукак профессия моя неприбыльная: я – тутошний лепило.

Голос его был абсолютно спокоен и даженасмешлив. Это озадачивало.

– Кто-кто? Лепило?

– Именно так, – отозвался пленник спрежней дурашливой интонацией.

– Лепило? Доктор, что ли? Срок мотал, должнобыть, что ли? По какой статье? – невольно озадачился Дмитрий.

– Бог миловал, – передернулся доктор спылкой брезгливостью. Что напрочь озадачивало, так это его полнейшееспокойствие. Можно было подумать, на него каждый день набрасывались среди ночинезнакомцы и втыкали в спину ружейные стволы. Или он был до такой степенифилософом, что постоянно ждал от жизни подобных каверз? – Я просто подумал:может быть, вы пришли за Македонским, значит, человек его круга. Если так,лучше сразу договоримся о терминах: я – не он. Я всего лишь врач его дочери.

– Это она, что ли? – криво усмехнулсяДмитрий, подталкивая доктора к столу, на котором лежала Лёля, и жадно впиваясьвзглядом в ее лицо: она дышала, ресницы чуть вздрагивали. Жива!

Впрочем, он и так знал, что она жива. Сердцезнало!

Вроде бы навидался сегодня, испыталдостаточно, чтобы ничему больше не удивляться, однако даже вздрогнул, когдадоктор спокойно ответил:

– Совершенно верно.

Ей-богу, ну до того он безмятежно произнес этилживые слова, что Дмитрий на миг даже заколебался: а что, если и в самом деле уЛёли обнаружился какой-то папаша-миллионер, а Нечаев всего лишь второй мужМарины Алексеевны? Впрочем, дурь тотчас сошла. Он хищно ухмыльнулся, покрепчепережимая горло доктору:

– Рассказывай! Люблю твои рассказы! Что ж ты,лепило, творишь с моей женой?

Вот когда его проняло! Все тело на мигобмякло, Дмитрию даже показалось было, что доктор сейчас в бесчувствие впадетот изумления, – но нет, удержался все же на ногах, зато голос был совсемдохлым:

– Жена? Ваша жена?

– А что, – не удержался от издевкиДмитрий (черт его знает, что в нем было, в этом докторе, что так и хотелосьвтыкать ему раскаленные иголки под ногти, хотя бы в моральном смысле!), –у тебя на нее какие-то виды?

– Да нет, – передернул плечами доктор, иголос его обрел прежнее спокойствие, – в семейной жизни всякое случается.У вас, наверное, были какие-то серьезные проблемы, если вы не знаете, что вашажена была очень серьезно больна и обратилась ко мне за помощью?

И опять на Дмитрия нашло секундное помрачение.Ну до чего честно врал этот тип!..

– Больна?.. – протянул как бызадумчиво. – А у тебя здесь, очевидно, частный загородный санаторий? И чемже моя жена больна, хотелось бы узнать?

– Может быть, вы меня все-такиотпустите? – спросил доктор. – Дело-то нешуточное, я вам скажу, а выменя от расстройства р-раз! – и придавите невзначай одной левой. Аразговор требуется серьезный, глаза в глаза.

– Это в том смысле, что страшную новостьследует встретить лицом к лицу, как и подобает мужчине? – уточнил Дмитрийи, сильным толчком отшвырнув от себя доктора, взбросил ружье, целясь ему вгрудь. – Ну, покажи пример самообладания.

И тот снова оказался на высоте.