Даже проводники постоянно оглядывались, примечали деревья,повороты, ручьи, медлили, отчего магистр гневался и грозил страшными пытками.Ему объясняли, да и сам знал, что каждую весну такой лес меняется. Еслидубы-великаны еще стоят, то на месте прошлогодней тропки может появиться болотце,ручей изменит русло, старых тропок нет, а завалы из огромных деревьев возникаютсовсем в других местах.

Ценой огромных усилий вышли к засеке из поваленных деревьев.Гваделуп застонал от злости, поклялся когда-нибудь сжечь этот лес вместе смерзкими язычниками, что живут в нем аки звери. Наваленные крест-накрествершинками встречь чужаку, деревья образовали непроходимую преграду. Еще полдняистратили, пока нашли тайные проходы. Долго рубили и растаскивали, чтобы моглипройти и тяжелые рыцарские кони.

Едва ступили на найденную тропу, как в дальнем краю полянырезко взметнулась листва. Донесся резкий щелчок спущенной тетивы. Гваделуп неуспел схватиться за щит, как конь рухнул, будто ему подрубили ноги.

Магистр успел выдернуть одну ногу из стремени, но его тожебросило на землю. С бранью поднялся, красными от гнева глазами оглядел поляну.Пятеро воинов, прикрываясь щитами, спешно бросились на ту сторону. Раздалисьеще два щелчка, двое воинов рухнули. Трое добежали целыми, один сразу заорал:

— Здесь никого!.. Одни арбалеты!

Проводник подбежал к магистру, покачал головой:

— Не арбалеты... Самостpелы.

В листве искусно прятались гигантские луки, наглухозакрепленные. В траве скрытно тянулись жилки, закрепленные за колышки. Нечаяннозадевший жилку сам спускал тетиву, нацеленную ему в грудь. Лишь магиструповезло, он был в седле, но не повезло его коню.

Раненых уже раздевали, осматривали. Лекарь угрюмо качалголовой. Стрелы били страшно, даже щиты не спасли. Оба были ранены тяжело,умрут к концу дня.

— Такие ставят на лося, — пояснил проводник. Онподал длинную стрелу, вместо привычных перьев торчали деревянные пластинки,искусно заточенные, тонкие. — Простой стрелой, что бьем уток, его несвалишь.

— Значит, у них нет боевых стрел, только охотничьи?

В голосе магистра было столько презрения, что проводник,смиренно опустив глаза, пояснил со скрытой издевкой:

— Бодричи говорят, что лосей бьют в осень, а дураков —всегда. Даже простыми палками.

Гваделуп знал, что от этого похода зависит вся егодальнейшая судьба. Его избрали магистром большинством в один голос. Но еслипоход не завершится взятием стольного града лютичей, он потеряет не только этотголос.

Он привел с собой горсточку рыцарей даже с островов, в томчисле трое приплыли из Британии. Остальные присоединились в Германии, многиеотряды уже ждали, явившись на клич папы римского. Поход был объявлен противязычников, а рыцари и папа делали вид, будто не знают, что лютичи и бодричи,как и весь славянский мир, давно приняли учение Христа и что Пресвятая Девадолжна защищать славян так же, как саксов или германцев.

Да, от этого похода зависело, быть Гваделупу владетельнымбароном или не быть. По итогам этого похода решится, останется он магистромОрдена или же более умелый займет это кресло. Точнее, седло боевого коня, ибоон не собирался протирать зад в скучных прениях о судьбах мира икультуртрегерстве германцев.

Но от этого похода зависело много больше. У Гваделупа сердценачинало стучать чаще, когда перед ним возникал образ белокурой красавицы. Онажила в туманной Британии, ее замок был на берегу Дона. Могучая река в том местеделает излучину, там роскошный лес, полный дичи, в реке кишит рыба, в заросляхкамыша тесно от птицы. У нее мягкие и добрые родители, там хорошие соседи, а стакой красавицей женой он был бы принят при дворе короля и занял там подобающееему место.

При одном ее имени у Гваделупа кровь приливала к чреслам. Занее он готов сражаться хоть копьем и мечом, хоть зубами и когтями, за нее готовпойти на ложь и вероломство, в борьбе за нее ударит в спину или нальет яда.

Ее даже звали звучно и необычно, в ее имени он слышал звонльда, шуршание снежинок.

Звали ее — Крижана!

В поисках тропы проводники вывели на гигантское открытоеместо, окруженное стеной все того же дремучего злого леса. Крестоносцы,возрадовавшиеся было при виде деревянных стен, взвыли от разочарования.

Это была не крепость, а языческий храм, такие уже видели.Капище, как называют их славяне. За высоким частоколом из заостренных жердейвысился навес на четырех столбах, под ним полукругом расположились камни. Вцентре был очаг, багровые угли еще дымились. А вокруг навеса стояли языческиеидолы, вырезанные из стволов старых дубов.

Разбив топорами ограду, пешие воины ринулись вовнутрь.Магистр с конными рыцарями наблюдали, как крушили и ломали, потом подрубилистолбы и свалили в кучу. Много усилий затратили, чтобы поджечь пусть сухое, нотвердое, как камень, дерево. А когда капище запылало, почти каждый вытер пот счувством глубокого удовлетворения.

Господь дал им меч, чтобы повергать чужих богов и утверждатьЕго власть. А так как нечестивые боги существуют только в дереве и камне, тосейчас их власть исчезает, взамен приходит власть Господа. Владыки всех и вся.И те, кто его не признает, — злостные мятежники, которых надо истреблятьбез жалости и милосердия.

Гваделуп знал, что, как медведи в лесу, так и грады лютичейпохожи один на другой, как капли воды. Магистр Говард Синий, который возглавлялпредыдущий поход, был самодовольный дурак, он погубил не одно войско, сам едваунес ноги, но знатность рода давала ему право повести новое войско, если он,Гваделуп, потерпит поражение. Но он не Говард Синий, он почти сохранил войско,а уже три града сожжены, несколько мелких племен оттеснены в самую глубь леса.

Подойдя к этому граду, он густо выставил стрелков из лука,Те часто метали стрелы, и над тыном не решались подниматься защитники. Не одинполучил стрелу в лицо или в руку. Камни метали вслепую, смолу лили, не глядя.Арбалетчиков Гваделуп берег, их редкие выстрелы понадобятся позже.

Под прикрытием стрел пешие быстро забросали ров жердями,бревнами, вязанками хвороста. Когда края рва сравнялись, быстро набросали щиты.Под ним к стене сразу подбегут сотни воинов, уже с крючьями, умелые, знающие.Многие из них не первый раз карабкались на чужие стены, рубили защитников,врывались в грады, сея ужас и смерть.

Перед крепостью-градом лютичей выстроились цепью метательныемашины. Их соорудили здесь же на месте, после того как убедились, что прямымштурмом крепость не взять, а на осаду уйдут месяцы. Гваделуп благословил небо,что надоумило его взять в обоз не столько цепей для сковывания попарноневольников, как настаивали короли французский и император германский, а жгуты,запасные части и вороты для баллист.

По знаку Гваделупа взвились в воздух тучи камней. Возле двухкамнеметалок горели костры, там калили булыжники, выхватывали из огня клещами,опускали в деревянные ложки и зашвыривали через стену, стремясь вызвать пожары.