— Да нет, я за них не особо тревожусь.

— А что еще?

— Неспокойно, — повторила она.

Томас недовольно хмыкнул:

— А что, у нас был хоть один день спокойным? Каликаговорил, что счастливой жизни не бывает вовсе, бывают только счастливые дни. Ау нас и вовсе — часы!

Она задумалась, в глазах появилось мечтательное выражение.Томас чувствовал в ней какую-то тайну, все-таки странная женщина что-тонедоговаривала.

Лес иногда прерывался полянами, трава росла густая, ужепожелтевшая, чертополох грозно растопыривал колючки. Только ели оставалисьзелеными, весь же лес стоял в желтом и пурпурном убранстве всех цветов иоттенков. Небо было чистое, синее, но от него веяло холодом.

Яра первая услышала конский топот. Тронула рыцаря за рукав,тот остановил коня, прислушался. Сперва негромкий, стук множества копытстановился громче с каждым мгновением. По дороге за ними вслед неслись десяткадва, если не больше, конных всадников. И, судя по стуку копыт, это были тяжелыекони, и всадники на них были тяжелые.

— Погоня, — понял Томас. — Дурак, он снял сосады людей, послал за нами! Ну, теперь ему точно крепость не взять. Унесет лисам ноги...

Яра взмолилась:

— Томас! Тут нам бы унести!

— Попробуем, — сказал он, трогая поводья.

Но было уже поздно. Из-за деревьев выскочили кони, роняяпену. Передний всадник, видя, что беглецы на хороших конях да еще по свежемузапасному, закричал отчаянно:

— Стой, трус?!

— Это я трус?! — грозно осведомился Томас.

Он начал разворачивать коня. Яра схватила его за руку.

— С ума рухнулся?..

Томас с неохотой повернул коня, только пришпорил, какнастигающий всадник заорал диким голосом:

— Трус!.. Подлый трус!.. Если в тебе есть хоть капля отмужчины, остановись и сражайся!

Томас остановил коня. Яра схватила его коня за повод,потащила за собой. Томас ворчал, но повиновался. Преследователи началиотставать, и передний всадник, рыцарь в блестящих доспехах, закричал страшно:

— С тобой женщина, трус!.. Неужто ты будешь бежать дажепри ней?

Томас выдернул повод из руки Яры. Лицо его было бледным от ярости,челюсти плотно сжаты. Он со стуком опустил забрало, синие глаза метнули черезузкую щель молнию.

— Я жду тебя, кто бы ты ни был!

Всадники, это были рыцари с опущенными копьями, неслись нанего, не сбавляя хода. Томас запоздало понял ошибку: они не собирались дратьсяпо очереди, — но поворачивать коня уже не было времени. Он быстрососкочил, выхватил меч и метнулся за ближайшее дерево.

Три копья с силой вонзились в дерево, разлетелись с треском.Яра, схватив его коня, отъехала и сорвала с седла лук. Часть всадниковспешилась, начала обходить дерево с двух сторон. Томас двигался молниеносно,один рухнул под ударом его меча, второй выронил меч и ухватился заокровавленную руку. Еще несколько человек начали оттеснять его от дерева, авсадники объехали с другой стороны, окружили.

Томас вскрикнул бешено:

— А где твоя честь, трус?

Рыцарь ответил надменно:

— Перед язычником всякие клятвы, как и перед женщиной,необязательны, потому что женщина — не человек. Как и язычник.

Он всхлипнул, умолк на полуслове, вскинул обе ладони,хватаясь за лицо. Из узкой щели забрало торчало тонкое древко с белым пером.

— Так его, Яра! — вскричал Томас. —Клятвопреступник! Гореть тебе в аду!

— Он уже горит, — ответила Яра холодным злымголосом. — Это тебе за отношение к женщинам!

Вторая стрела быстро и хищно щелкнула в плечо. Томас думал,что стрела отскочит, но отточенный клюв нашел зазор в доспехе, стрелапогрузилась до половины, а несчастный сводный брат Гваделупа вскричал страшно ирухнул с коня. При падении он ударился лицом, и стрела вошла глубже в мозг.

Но положение Томаса было отчаянным. Рыцарей было тридесятка, да еще прискакали легко вооруженные воины, в руках были короткиедротики с широкими лезвиями. Томаса уже окружили, он вертелся, как вьюн, ирубился во все стороны. Удары сыпались на него со всех сторон. Он сражался, какмедведь в стае собак, ревел, сыпал проклятиями, а каждый удар повергал новогопротивника на землю бездыханным.

Даже Яра не заметила, как появились новые всадники. Налегких конях они пронеслись косым строем, у каждого в руке был топор на длиннойрукояти, с узким лезвием, похожим на клюв дятла. Даже несильный удар пробивалшлем, что не всегда мог достичь страшный удар рыцарского меча, и противникзамертво падал на землю.

Томас наконец опустил залитый кровью меч. Он задыхался,грудь ходила ходуном, но все еще старался выкрикивать оскорбления в адреструсов, что нападают скопом. Доспехи его из светлых превратились в пурпурные,даже на шлеме были красные брызги.

Новые всадники быстро и умело добили раненых. Соскочив сконей, шарили по карманам, выворачивали седельные сумки. Их вожак на конеприблизился к Томасу. Тот ахнул — на него смотрело жестокое лицо панаКичинского!

— Не ждали? — спросил князь.

Он соскочил с коня, обнял подбежавшую Яру, благосклонно кивнулТомасу.

— Здорово сражаешься. Англ, говоришь?

Томас перевел дыхание, прохрипел:

— Он самый...

— Хороший, наверное, народ... Хотя надо посмотреть покнигам, от кого род ведете. Может быть, все-таки от жидов поганых.

Томас застонал сквозь зубы. Стараясь сменить тему, спросилторопливо:

— Откуда вы взялись?

— Разведка донесла, а затем и лазутчики доложили, чтовойско крестоносцев идет на лютичей. А это же тоже россы, только они об этом незнают! Вот я быстро и собрал добротный отряд, поднял по дороге племя земгов,привел на помощь Звенько. Они хоть и не чистые арийцы, как мы, у них скулышире, но кровь почти такая же чистая. А тут узнал, что ты с моей племянницейтолько-только, прорвав осаду, уехал! Ну разве я мог расстаться, не повидавшисьеще раз?

Яра обняла, поцеловала.

— Спасибо, дядя! Ты удивительный!

— Ну вот, я же знал, что не рассердишься.

Томас подтвердил:

— Она не рассердится. Еще как не рассердится! Но как сходу все поняли, мгновенно приняли решение... Это достойно великого полководца!

Пан Кичинский скромно отмахнулся.

— Да что тут особенного? Надо же православных христианспасти от проклятых жидов!

Томас оглядел поле, покрытое трупами, где бравые с клевцамив руках потрошили убитых. Содрогнулся.