Яра видела, что на Томаса смотрят уважительно. Он был вшрамах, владел, как никто, мечом. Звенько им рассказал о его подвигах в земляхтаких дальних, что они казались сказочными, и сам Томас казался героем изсказки...

— Да что там, — вдруг сказал Томас и безнадежномахнул рукой. — Яра, отведи запасных коней в конюшню. А я посмотрю, вдругда удастся собрать отряд для контратаки.

Звенько расплылся в широчайшей улыбке.

— Я был прав... Мы очень похожи! Я не утерпел, когда натебя напали целой толпой, так не утерпел и ты...

Крестоносцы были поражены, приступив к осаде, когда со стеныим прокричали, что их боевой вождь вызывает их вождя на поединок. А чтобыпоказать, насколько они, великие и непобедимые лютичи, лучше как воины,предлагают драться по всем рыцарским правилам!

Крестоносцы смеялись, переговаривались, но Гваделуп заметил,что на него посматривают насмешливо и ожидающе. Он вспыхнул, велел герольду:

— Передай, что я, великий магистр Ордена, встречу ихвоина так, как он заслуживает!

— Но поединки с язычниками...

— Это будет поединок воина с воином!

Некоторое время герольд сновал между воротами крепости ишатром магистра, затем заинтересованным рыцарям сообщили, что поединоксостоится вблизи ворот — там широкое утоптанное место, дабы и со стен крепостинарод мог видеть, как их воин повергнет ненавистного крестоносца и заставитнаглотаться грязи.

Боевые действия прекратились полностью. Слухи о предстоящемпоединке облетели весь лагерь. Отовсюду к воротам крепости стягивались даже те,кому нельзя было покидать свой пост. Рыцарь в полном вооружении будет сражатьсяс полуголым гигантом-лютичем, вооруженным исполинской дубиной!

А в это время в самом крепости Звенько с двумя могучимивоинами помогали Томасу с доспехами. Тяжелые, скромно украшенные, они были изхорошей стали и так искусно прилажены, что муравей не протиснется в щель, не точто острие копья.

— Не жаль? — спросил Томас. — Этим доспехамцены нет!

Звенько отмахнулся:

— Если одену я — засмеют!.. У нас обычаи другие. Мыбросаемся в бой с открытой грудью. А в бою приходит священная ярость, у насприбывают силы. Закрыться такими доспехами... гм... у нас это расценят совсеминаче.

— Как добыл?

— Думаешь, первый раз рыцари пытаются покорить нашиземли? Наши деды-прадеды рассказывают, что они через каждые пять-шесть летповторяют походы. А им рассказывали их деды. Но тогда немцы были вооружены,правда, попроще... А самые первые шли с голой грудью, вроде нас. Но неполучилось, вот и начали прятаться в железные панцири, как улитки... Этотрыцарь погиб вовсе по дурости. Завяз в болоте, тонул. Его спасли. Ну, доспехи иего боевой конь, как у вас принято, переходят к победителю.

Томас кивнул.

— Коня я видел. Похоже, он привычен к турнирным боям.

— Не знаю, но конь огромен, как гора. Вот его в самомделе жаль отдавать! Но уж очень хочется посмотреть, как крестоносец будет побитего же оружием на глазах всего войска! А если это окажется, как нам обещают,сам магистр их разбойничьего Ордена...

Яра привела в самом деле огромного жеребца, тяжелого, но смускулистыми сухими ногами, мощной грудью и крутой шеей. Хищно раздутые ноздривыдавали крутой нрав, а в глазах угрожающе вспыхивали искорки.

— Мы с тобой подружимся, — сказал емуТомас. — Я обещаю повергнуть рыцаря, а ты можешь покусать его коня.

Конь посмотрел, фыркнул, но не презрительно, а словно бысказал: я-то свою часть сделаю, а вот если и ты сумеешь, не покатишься, сбитыйударом копья, захватывая пригоршни грязи, то тогда и подружимся. Но не раньше.

Протрубили трубы, ворота крепости распахнулись. Средикрестоносного воинства, которые собрались так тесно, что доспехи трещали, какпанцири раков в корзине, пронесся единый вздох изумления.

По спущенному подъемному мосту ехал великолепнейший рыцарь,таких даже в их войске было поискать. Огромный жеребец-зверь выступал надменно,словно сам был рыцарем, а в седле возвышался воин в великолепных рыцарскихдоспехах. В плюмаже шлема развевались яркие перья. В правой руке рыцарь держалдлинное копье из ясеня, таким доблестный Ахилл поверг Гектора, а на локте левойвисел треугольный рыцарский щит с необычным гербом: меч и лира на звездномполе.

Справа от себя Гваделуп услышал озабоченные голоса:

— Кто бы это мог быть?

— Неужели сам Звенько?

— Ежели и пруссы начинают одевать доспехи, тогда нам сними не справиться...

— Это не пруссы, те левее, это лютичи!

— Какая разница, все одно русы, славяне.

— Только и надежды, что этот дикарь не знает, какуправляться с копьем...

Рыцарь выехал на середину, отсалютовал копьем, затем, умелоорудуя шпорами и поводьями, заставил коня попятиться, освобождая место дляпротивника.

Со стен раздались одобрительные крики. Хуже того, Гваделупуслышал такие же возгласы в своем лагере. Нахмурившись, он взобрался в седло иуже там принял из рук оруженосца шлем.

Рыцарь лютичей ждал с поднятым забралом. У него были типичнославянские голубые глаза, он был широк в плечах, как истый лютич, высокогороста, и Гваделуп ощутил слабость в коленях. Пруссы, лютичи, как и всеполабские славяне, были известны как свирепые воители. С голой грудью,вооруженные только дубинами, бросаются на закованных в железо воинов Христовых,крушат их громадными дубинами. До сих пор, несмотря на столетний, если небольше, натиск всей Европы, они защищают свои земли. Но если они наденутдоспехи, как вот этот, то как бы не пошли в ответный рейд по их землям!

Гваделуп надел шлем, опустил забрало и пустил коня вперед.Копье опустил, нацелив в шлем противника, затем, чтобы не промахнуться,приготовился ударить в щит, выбить дурака из седла, а на земле уже добитьмечом.

Рыцарь лютичей медленно опустил забрало. Его конь, повинуясьнеслышной команде, сорвался с места и понесся навстречу. Его бег был настолькостремителен, что он одолел две трети всего турнирного поля. Они сшиблись стаким лязгом, словно огромные наковальни ударились одна о другую, кони заржали,грязь взлетела из-под копыт.

Рыцарь лютичей пронесся дальше, на скаку отшвырнув обломоккопья, а на месте удара барахтался в грязи опрокинутый конь, а магистр Ордена,вылетев из седла, как из пращи, не меньше десяти раз перевернулся в грязи,всякий раз захватывая полные пригоршни.

Над стенами крепости прозвенел радостный крик, а в рыцарскомстане было гробовое молчание, если не считать чей-то невольный вскрик, то лиужаса, то ли восхищения искусным ударом. Великий магистр лежал недвижимо лицомвниз. Оруженосцы и слуги бросились на помощь, а рыцарь лютичей, отсалютовавмечом крестоносцам, повернул коня и медленно поехал к раскрытым воротам.