– Один, – быстро откликнулся он, – это когдаты решила не делиться со мной своими неприятностями. Это действительносерьезная ошибка, а все остальное – нормальный рабочий процесс.

– Ладно, не утешай, – Настя слабоусмехнулась, – в этом году я стала рекордсменкой по ошибкам. Я полагала,что Вавилов узнал в Нурбагандове бывшего агента Гаджиева, и это послужилопричиной убийства сначала самого Гаджиева, а потом и Вавилова, который так и нерасстался до конца со своими сомнениями. Но если Нурбагандова убили в виде«акта доброй воли», в виде благотворительной помощи, чтобы добиться отсрочки покредиту или более льготных условий, тогда я не понимаю, почему погиб Вавилов.Его убийство к истории с Нурбагандовым никаким боком не пришивается. Надоискать другое объяснение его смерти. Или вчерашний посетитель банка врет, итогда нужно придумать объяснение этой лжи.

– А ты позвони Мишане, он домой после суток не поехал,у себя сидит, – посоветовал Коротков. – Мальчишечка из банка обещалпленку привезти, на которой разговор записан. Может, уже и подъехал.

Но Клыкова пока не было. Доценко обещал принести пленку, кактолько ее привезут. Настя снова задумчиво уставилась в окно. Если вчера ипозавчера в ней кипела холодная ярость, бешеная энергия и стремление во что быто ни стало завершить начатое, довести до конца, то сегодня ее одолели вялость,усталость и безразличие. Она понимала, что и как нужно делать дальше, но немогла найти в себе силы встать, пойти и начать делать. Тело ее словно сталотяжелее на целый центнер.

– Ася, ну что ты сидишь как клуша, – сердитопроговорил Коротков, которому надоело продвигаться вперед по миллиметру, когдаможно уже наконец сделать большой широкий шаг. – Иди к дяде Паше, объясняйситуацию, нужно обеспечить «наружку» за этим типом, который в банк приходил, иза тем, который деньги задолжал, тоже.

– Сам иди, – огрызнулась Настя.

– Привет тебе! Я-то тут с какой стороны? По какому делуу меня банк «Русская тройка» проходит? У тебя это хотя бы прежнее место работыодного из потерпевших по делу о семи убийствах, а я что ему буду говорить? НуАся, ну возьми себя в руки. Да что с тобой в конце концов?

Она молча смотрела на него, не замечая, как по ее лицу текутслезы. Ей было очень плохо. Когда до конца оставалось еще далеко, у нее хваталосил не думать о том, а что будет, когда все кончится. Может быть, никогда этоне кончится, и все останется как есть: убийства «повиснут» нераскрытыми, а онабудет знать грязную тайну о своем отчиме. Теперь, когда все так быстродвигалось к завершению, она уже не могла не думать о том, что же будет с ним. Сее отчимом. С папой. Его арестуют работники милиции. Или убьют ТЕ. А что тогдабудет с мамой? А с ней самой?

– Сам иди, – медленно повторила она, все еще непонимая, отчего на губах появился соленый привкус, – иди и говори дядеПаше, что хочешь. Я не пойду.

Коротков встал со стула, подошел к ней, погладил по голове иласково поцеловал в щеку.

– Извини, я дурак, не подумал. Прости, Ася. Может, тебелучше домой пойти?

Она отрицательно помотала головой:

– Я хочу пленку послушать.

– Тогда запрись в кабинете, чтобы тебя никто в такомсостоянии не видел. Я постучу в дверь, как обычно.

– Хорошо, спасибо.

Юра пошел к заместителю начальника отдела Павлу ВасильевичуЖерехову, а Настя заперла за ним дверь и снова впала в транс.

* * *

Сегодня Василий Валерианович Галузо не смог сам поехать вучебный центр, день у него был расписан очень плотно и буквально по минутам, апоговорить с Зелениным было необходимо. Галузо прикидывал и так и этак,стараясь выкроить время для этой встречи, но больше сорока минут никак неполучалось, а если ехать к Зеленину, одна дорога туда и обратно займет часаполтора, а то и больше, вон снегу-то намело – не проедешь. Пришлось звонитьАлександру Петровичу и приглашать к себе, хотя очень Василию Валериановичу нехотелось этого делать. После нелепого случая с Нурбагандовым он стал особенноосторожен. Ну надо же было такому случиться, во всей многомиллионной, огромнойи безразличной к своим обитателям Москве только два человека могли бы узнать вНурбагандове бывшего уголовника-стукача, так именно один из них оказалсяначальником службы безопасности того банка, куда парня направили. ОднакоАлександр Петрович Зеленин популярно объяснил, что ничего особенного тут нет, инадо было быть к этому готовыми с самого начала, когда только принимали решениедействовать так, как предлагал Стоянов, а не так, как советовал он, Зеленин.Службы безопасности формируются наполовину из спортсменов, наполовину – измилиционеров, поэтому для бывшего агента напороться на знающего его хотя бы влицо мента – дело вполне реальное. Послушались бы Зеленина, не связывались бы суголовниками и спецаппаратом, – и все обошлось бы. Так нет, пошли наповоду у Стоянова, у которого в голове полторы извилины, а гонору – как уфараона египетского, только лишь потому, что у него в самых верхних эшелонахесть люди, ему обязанные, и ссориться со Стояновым опасно.

Однако из объяснений Зеленина неумолимо вытекало и другое:ни Зеленин, ни Стоянов не должны появляться в том здании, где работают Галузо иего задушевный приятель Виталий Аркадьевич Боровков. Потому как если охранакрупных деятелей зачастую состоит из работников милиции, то их референты ипомощники тоже нередко приходят из МВД, поскольку имеют юридическоеобразование, хорошие связи и навыки аппаратно-бумажной работы. А коль так, тосреди них немало найдется людей, знающих и бывшего замначальника окружногоуправления полковника Стоянова, и кандидата юридических наук, доцентаподполковника Зеленина. И тот и другой числятся на мелких аппаратных должностяхи, теоретически говоря, находиться в этом большом красивом здании имеют полноеправо, но пожелай кто-нибудь копнуть поглубже, сразу выяснится, что ни кабинетасвоего, ни даже стола письменного и сейфа у них нет, и другие сотрудникиаппарата их впервые видят и фамилий таких никогда в жизни не слышали. Однимсловом, лучше не нарываться.

Но сегодня у Галузо выхода не было. Стоянов погиб, его местоосвободилось, надо немедленно назначать Зеленина на должность. И, что самоеглавное, быстро выводить из игры стояновских идиотов, разгуливающих по всейстране с диктофоном и видеокамерой в руках. Уже тогда, когда случился прокол сНурбагандовым и стало очевидным, что тактику работы надо менять, стало не менееочевидным, что просто так Григорий Иванович Стоянов своих позиций не сдаст. Онни за что не признает ошибочность своего решения и глупость и недальновидностьизбранного способа набора курсантов в учебный центр. Никогда в жизни он неотступит перед научным работником, паршивым бумагомаракой, книжным червем. Аесли поднажать на него – вспылит и помчится жаловаться своим высокопоставленнымдолжникам, которых в свое время из-под блядей вытаскивал и от статьи занарушение правил о валютных операциях спасал. Была такая в нашем Уголовномкодексе замечательная статья, по которой вплоть до высшей меры можно былосхлопотать.