– Пусть так. Но вы заставили ее умереть. Чем же вылучше меня?

– Я не лучше. Я такое же дерьмо, как и ты. Но я хотя быэто понял. А ты – нет. Аня умерла счастливой… я дал ей радость… а ты дал ейтолько слезы и горе… Будь ты проклят!

Это были его последние слова. Они прозвучали еле слышно,почти шепотом, но Доценко показалось, что Парыгин кричал. Врач сидела рядом,держа пальцы на пульсе раненого и следя за показаниями приборов. Она молчакивнула Доценко, что должно было означать: все кончено.

– Все равно не довезли бы, – вздохнула она, –а так вы хотя бы поговорили с ним. Удалось что-нибудь узнать?

– Да, спасибо вам.

– Почему он так разговаривал с вами? В чем он васупрекал?

– В собственной жизни. И в собственной смерти,наверное, тоже.

Михаил вышел на улицу и на какой-то миг словно посмотрел навсе со стороны. Грязный, мокрый, подтаявший снег хлюпал под ногами. На тротуареобильные следы крови, эксперты делают замеры, фиксируют местоположение пуль игильз, подсчитывают пулевые отверстия на корпусе черного «Форда». Майор изместной милиции обнимает рыдающую женщину, наверное, это жена того участкового,которого убили. За спиной, в реанимобиле сидит немолодая женщина, потерявшая нетолько сына и невестку, но и надежду на то, что преступники будут хотькогда-нибудь найдены и наказаны. И рядом с ней только что умерший убийцаЕвгений Парыгин, последние слова которого были словами ненависти и проклятия.

Неужели это и есть та жизнь, в которой ежедневно живет он,обычный парень Миша Доценко? Грязь, кровь, слезы, смерть, ненависть. Выстрелы ипроклятия. Отчаяние и безнадежность. И никакой радости.

Когда-то очень давно Настя Каменская сформулировала для себязакон, который назвала «законом грибного поля». Работа по раскрытиюпреступления представала в виде огромной поляны, сплошь покрытой грибами.Выглядят эти грибы внешне совершенно одинаково, и при взгляде на них можно суверенностью сказать только одно: это гриб. А вот съедобный или ядовитый –непонятно. Гриб надо аккуратно срезать, обработать препаратами и положить напредметное стекло микроскопа, только тогда можно сказать, оставлять его иливыбрасывать. Съедобные грибы на самом деле расположены вдоль тропы, ведущей кцели – к разгадке тайны преступления. Но разбросаны они по поляне хаотично,поэтому для достижения цели нужно начинать проверять все грибы подряд,выбрасывая ядовитые, потом уловить закономерность в расположении съедобных,мысленно очертить извилистый путь тропы и двигаться дальше, собирая уже толькоте грибы, которые расположены вдоль нее. Самым трудоемким в этом деле являетсяпервый этап, когда тщательно и кропотливо собираешь и проверяешь все подряд,что под руку попадается. А самым сложным и ответственным – этап второй, когдапо первым нескольким съедобным грибам пытаешься прикинуть направление тропы.Во-первых, ты можешь ошибиться в анализе и те грибы, которые ты счел хорошими,на самом деле никуда не годятся, кроме как на помойку. Во-вторых, ты можешьошибиться в выбранном направлении, и тропа идет совсем не так, как тебекажется. Но зато если ты определил ее правильно, то дальше дело идет быстро, ивсе грибы, расположенные вдоль этой пресловутой тропы, один за однимукладываются в корзинку.

Когда Настя была еще совсем юной и только готовилась кработе в милиции, отчим Леонид Петрович много раз повторял ей, что работа пораскрытию преступления есть не что иное, как борьба за информацию. Ты хочешьчто-то узнать, а есть люди, которые стремятся тебе в этом помешать, вот и весьфокус. И все тот же Леонид Петрович всегда говорил о необходимости и важностиинформационно-аналитической работы.

Работая над делом об убийстве семи человек, которых нашлизадушенными поздним вечером в подъездах домов, Настя полтора месяца потратилана проверку этих чертовых грибов, пытаясь отделить съедобные от ядовитых, инымисловами, оценивая каждый обнаруженный факт с точки зрения его достоверности ипригодности для движения к цели. За эти полтора месяца она много раз ошибалась,принимала ядовитые грибы за съедобные, неправильно определяла направлениетропы, и ей казалось, что она все делает не так и никогда с задачей несправится.

Но сегодня тропа наконец обозначилась четко. Бывшийуголовник и бывший «источник» Гаджиев был завербован и направлен на обучение внекий учебный центр, готовящий специалистов для работы на государственнуюпрограмму по укреплению налоговой дисциплины. Ему дали новые документы и новуюбиографию, но не позаботились подстраховать от случайностей. Случайностьпроизошла, Гаджиева-Нурбагандова узнали, и его пришлось быстренько убрать сглаз долой подальше от того, кто его узнал, а через непродолжительное времяубить. Сначала «заказали» его профессиональному киллеру Парыгину, но потомпередумали. Разумеется, этого Парыгин Мише Доценко впрямую не говорил, но это ибез того ясно. Откуда же Евгений Ильич мог узнать о том, что Стоянов «заказал»Нурбагандова, если не он сам этот заказ получал? А если он же его и исполнял,то ни за что не сказал бы Мише вообще ни слова об этом даже на смертном одре.Конечно, история знает случаи, когда перед лицом смерти преступникипревращаются в раскаявшихся грешников и начинают признаваться во всем, но, судяпо разговору Доценко с Парыгиным, там раскаянием и не пахло. Раскаивающийсягрешник не станет проклинать своего исповедника.

Итак, заказ был сделан, потом отменен, передан другомучеловеку, и в результате Нурбагандов оказался убит. Почему Стоянов отменилзаказ? Потому что нашел более дешевого исполнителя. Откуда он взялся? Гдесотрудник аппарата правительства мог его найти? И главное, зачем он вообще егоискал? Денег жалко стало? Так ведь это не его личные деньги. Стоянов, чтоочевидно, как-то связан с той государственной программой и с учебным центром,потому и вынужден был принимать меры по нейтрализации неприятностей, которыемогли возникнуть в связи с выпускником Нурбагандовым.

Стоянов – бывший работник милиции, прослуживший наоперативной работе много лет, и тот факт, что людей в учебный центр искалисреди ускользнувших от ответственности уголовников или боящихся огласки«источников» и вербовали их на компрматериалах, недвусмысленно говорит опричастности к этому Стоянова. Типичный образ действий среднего оперативникасемидесятых – начала восьмидесятых годов. Подавляющее большинство работалоименно так, подчиняя себе людей при помощи страха.

Теперь вопрос: почему Стоянов действовал сам, вступая вконтакт с заказником Парыгиным и давая ему тем самым в руки оружие шантажа? Унего что, подручных нет? Видимо, нет. Стало быть, в этой государственнойпрограмме он стоит не на руководящей позиции. Но он и не «шестерка» безмозглая,иначе никто бы ему выход на профессионала-киллера не дал. Стало быть, низшийруководитель, но с прямыми контактами, идущими на самый верх. Проще говоря –начальник учебного центра. На пенсию он ушел не с рядовой должности, сталобыть, работать рядовым пахарем на чужом поле вряд ли согласился бы, он ведь ещедостаточно молод и должен быть хотя бы минимально честолюбивым.