«Мариинский». Состав исполнителей был очень высокого уровня – звезды Мариинского театра, этуали Парижской оперы. Из Большого театра только я один в приглашенных. На «Вечере советской хореографии» исполняли: сюиту из «Гаянэ», II акт «Легенды о любви», где я танцевал Ферхада, и специально восстановленный III акт «Лауренсии».

На репетиции с Абдыевым мы прошли все, кроме круга jeté en tournant. Он мне сто раз повторил: «Колька! Грузин! Ты не понимаешь, ты на спектакле не сделаешь круг!» «Реджеп Маратович, – взвыл я, – прошу, не заставляйте меня, сил нет! Я и мертвым сделаю круг, даже если буду в бессознательном состоянии!» Он опять: «Грузин, ты сдохнешь!» В общем, мы с ним держали пари. Я станцевал все, и «круг» тоже. В антракте Абдыев прибежал на сцену: «Ну, грузин, выиграл! Я никогда такого „круга“ не видел!» В те годы я вообще не понимал тех артистов, которые ждали очереди на сцене, чтобы пробовать круг jeté en tournant. Я стал «круг» пробовать, когда мне исполнилось лет тридцать семь. Ну так, чтобы красиво было, чтобы ноги, оттянутые до предела, во время прыжка в шпагат открывались. А в двадцать с чем-то лет пробовать «круг» в репетиционном зале? К чему?

Стоило мне появиться в родном театре, как тут же услышал, что, пока я «катался в свое удовольствие», люди тут на репетициях душу отдавали. На меня уже успели Григоровичу нажаловаться. Встретились с ним в зале. Он, весь взъерошенный, спустил на меня собак: «Вы все время ездите, вас все время нет в театре!» Я обомлел: «Юрий Николаевич, вы же меня сами отправили в Лондон, я же не просился!» Через пару дней он поймал меня в коридоре, завел за угол: «Колька, ну ты же знаешь, я должен был покричать для порядка, чтобы они отстали, а то ходят, все время на тебя жалуются». Я покорился: «Ну хорошо, вы кричите, просто я не буду обращать внимания, не буду расстраиваться». На том и порешили.

Смотрю свое расписание, а там: «Репетиция, зал № 2. Злой гений – Николай Цискаридзе, педагог Борис Акимов». Я зашел в канцелярию: «Это что?» – «Приказ Григоровича: никто не имеет права репетировать мужские партии, кроме Акимова». – «Но мой педагог – Фадеечев, я ни с кем, кроме Николая Борисовича, не репетирую». – «Коль, будет очень большой скандал», – предупредили меня.

На репетицию со мной Фадеечев в тот день не пришел. Потому что все его ученики – Принцы – резко стали учениками Акимова. Николай Борисович, видимо, решил, что и со мной случилось такое же. С точки зрения театральных законов и этики, такие поступки расцениваются как предательство. Когда Акимов пришел ко мне на репетицию, я сказал, что у меня есть педагог, с которым я работаю, и ушел.

В тот момент на основной сцене шла массовая репетиция. Григ находился в зрительном зале. Я к нему подсел: «Юрий Николаевич, поговорите со мной две минутки». – «Хорошо». – «Помните девяносто пятый год, когда все ученики ушли от Симачёва?» – «Помню». – «А я не ушел». – «Я это знаю». – «Вот сейчас такая же ситуация. Я не буду ни с кем репетировать, кроме Фадеечева. Вы же знаете мой характер, я не сделаю этого». Григорович меня взглядом пробуравил: «Я тебя очень хорошо понимаю. Я издал такой приказ, но прошу тебя без демонстраций». – «Принца я буду репетировать только с Фадеечевым», – уточнил на всякий случай я. «Премьера пройдет и репетируй со своим Колей!» – усмехнулся он.

Я тут же позвонил Николаю Борисовичу, сказал, что Злого гения порепетирую сам, а его жду на Принца. Он засмеялся: «Коль, я не сомневаюсь в тебе!» И дальше два сезона, пока Б. Б. Акимов был руководителем и репетировал «Лебединое озеро» с Филиным и Уваровым, бывшими учениками Фадеечева, я работал только с Николаем Борисовичем.

43

Перед премьерой «Лебединого озера» началась борьба амбиций. Первым составом танцевали: А. Волочкова, А. Уваров и я. Вторым – Г. Степаненко, С. Филин и Д. Белоголовцев. Но писали в СМИ и интервью брали, притом что все мы были кто народный артист, кто заслуженный, только у Волочковой, не имевшей никаких званий. Видимо, чтобы Насте не было одиноко, и меня пристегивали. Естественно, руководство выразило свое недовольство, настаивая на том, чтобы интервьюировали не Цискаридзе, а других исполнителей.

После генеральной репетиции, где танцевал второй состав, приехал телеканал РТР, и у них у всех взяли интервью. А корреспондентом тогда была Ирада Зейналова. Я шел по коридору, когда она схватила меня за руку: «Коля, можете дать интервью?» Я чистосердечно ее предупредил, что интервью-то я дам, но будет скандал, потому что я сегодня не танцевал. «Я вас очень прошу, – воскликнула Ирада, – мне же надо хоть что-то показать! Вы же понимаете, я их показать не могу!» Пока я давал ей интервью, к нам подтянулись камеры других телекомпаний. Получилось, что по всем главным каналам показали опять меня.

В день премьеры нас с Волочковой повезли на Первый канал на «Доброе утро». Уварова не пригласили, он не входил в разряд «разговаривающих» артистов. Андрея это, видно, страшно задело. Спектакль прошел с большим успехом. В зале присутствовал премьер-министр М. М. Касьянов, представители дипкорпуса и подобная публика. Настало время кланяться. Мы с Настей оказались на женской стороне, Уваров на мужской. Поклоны в балетах всегда строго регламентированы: сначала лебеди, потом я – Злой гений, потом Принц с Одеттой. Я, как полагалось, выбегал, вернее, выпрыгивал, вылетал сверху вниз. Покланялся. Вижу, Волочкова с Григоровичем стоят в первой кулисе, сцена пустая, Андрей не выходит. Образуется неловкая, большая заминка. Тут Григ мне рукой машет, мол, иди сюда. Я подошел, протянул руку Волочковой, а Настя уже вывела Григоровича и всех остальных. Увидев этот «беспредел», Уваров психанул и отказался выходить на поклоны.

Позже выяснилось, что именно Цискаридзе – причина его ужасного морального состояния! Я уже рассказывал, как до недавнего времени танцевал подряд все постановочные и генеральные репетиции, прогоны, как на мне в этом смысле в театре всегда «ездили». А тут меня в театре все время нет, а прогон идет за прогоном, и за это не платят. Прежде мои старшие сотоварищи – премьеры – только сливки снимали. А теперь – я уехал туда, я уехал сюда, я заработал там, сям, а они сидят на стационаре за одну только зарплату. Наконец, именно Цискаридзе показывают по всем каналам телевидения! Какое безобразие! У Григоровича в то время был помощник Юрий Смирнов, с хорошим чувством юмора человек. Услышав очередной «плач премьеров» по моему поводу, он сказал: «По какому поводу вы возмущаетесь? Цискаридзе – танцовщик, а вы – подтанцовщики».

В итоге, когда поклоны были завершены, нас пригласили в Правительственную