за себя и за тех южных парней, что спокойно наблюдали за суетой невдалеке. Ожидания офицеров их батареи оправдались сполна. Каждый выстрел из выведенных на огневую позицию трёх орудий производился с большим запозданием. Несмотря на точно вводимые корректуры с наблюдательного пункта, разрывы плясали так, словно стрельба с огневой велась не днём, а в ночное время суток без приборов ночного видения, подсветки и слепыми наводчиками. Вдобавок ко всему вынужденный управляться и за наводчика, командир первого орудия второпях забыл выставить уровень и четвёртый разрыв внезапно громыхнул в каких-то пятидесяти метрах прямо перед наблюдательным пунктом корректирующего огонь комбата.

Старый полковник, принимавший стрельбу дивизионов, невозмутимо опустил бинокль. Ещё раз взглянув невооружённым глазом на расположенную в восьмистах семидесяти метрах цель, он повернулся к Тропинину:

– Скажите, товарищ капитан, а по ком, собственно, ваша батарея ведёт огонь?

Затем, не дожидаясь ответа от понурившегося комбата, презрительно окинул его взглядом и скомандовал:

– Стрельбу прекратить! Все выдвигаемся на огневую.

Кровь прихлынула к лицу Тропинина. Краем глаза он уловил откровенные ухмылки офицеров первого дивизиона. Наверное, со стороны происходящее действительно смотрелось смешно, но ему было не до смеха. Стрельба батареи была провалена. Очередной всплеск упрёков и взысканий со стороны вышестоящего командования не заставил себя ждать и вконец издёрганный Тропинин запил. Нельзя сказать, что он сразу же очертя голову бросился во все тяжкие. Нет, после первого срыва по окончании дивизионных учений, он не встретил непонимания в глазах сослуживцев. Напротив, многие открыто выражали сочувствие. Что до подполковника Голдобенко, то капитан спокойно выслушал ставшие такими привычными упрёки. Равнодушно глядя на изрыгающего ругань комдива, Тропинин дождался окончания «мозготрёпки» и вышел с уже объявленным «неполным служебным соответствием в занимаемой должности». Продержался он неделю.

В итоге, после короткой череды разбирательств, капитан Тропинин продолжил службу командиром взвода в батарее другого, третьего дивизиона артиллерийского полка. Здесь, разумеется, знали все подробности его злоключений, и новый коллектив прибытие его воспринял спокойно. С командиром дивизиона майором Вяземским ему тоже повезло. Нельзя сказать, что он принял капитана со всем радушием, но понаблюдав за вновь прибывшим в дивизион командиром взвода, майор ничего предосудительного в нём не нашёл и по истечении полугода уже не отличал Тропинина от других офицеров своего дивизиона. Несмотря на гнетущую в первые месяцы горечь от понижения в должности, служба на новом месте складывалась успешно. Конечно, к своим обязанностям капитан относился уже без былого рвения, но вполне добросовестно. По истечении года освобождался вакант командира одной из батарей и майор Вяземский предполагал выдвинуть на эту должность Тропинина, но ситуация вдруг резко изменилась. В сентябре убыл с повышением в другой округ командир полка. На его место назначили командира образцового второго дивизиона подполковника Голдобенко. Надо сказать, что к этому времени новоиспечённый командир полка той былой неприязни к Тропинину не испытывал. Конечно, он помнил о произошедшем год назад конфликте, но вида об этом не подавал. Всякий раз, сталкиваясь с капитаном на плацу, в парке боевых машин или на учениях, он окидывал его равнодушным взглядом, не утруждая себя обращением какого-либо внимания на этого офицера. Но тем не менее, кандидатуру Тропинина на освободившуюся должность командира батареи он не пропустил. Прошёл ещё год, но в жизни капитана никаких изменений не произошло. Большинство его сверстников уже служили начальниками штабов, а то и командирами дивизионов, уж по меньшей мере – командирами батарей, а Тропинин был вынужден тянуть лямку взводного «Вани» наряду со вчерашними выпускниками училищ. Вскоре как-то само собой в полку к нему приклеилась кличка «дед». Сама по себе обидной она не была, но лишний раз подчёркивала всю ущербность его нынешнего положения. Он уже не находил общего языка с молодыми командирами взводов. Нет, в служебное время никаких проблем в общении с ними не было, но в свободное – в основной своей массе двадцати двух – двадцати трёхлетние парни держались особняком, предпочитая отдыхать своим молодым коллективом. Сверстники Тропинина своего недавнего товарища не отталкивали, но ему самому было неловко среди успешно шагавших по служебной лестнице вчерашних друзей. Алексей стал больше проводить время в одиночестве, пробовал читать, но никакие книги не могли занять его. Неустроенность в службе сказалась и в личной жизни. С Катенькой у него не сложилось. За чередой переживаний капитан и не заметил, как прибывший на замену высокий сероглазый командир первой батареи завладел вниманием рыженькой девушки. Спохватился он лишь тогда, когда об их отношениях было известно всему полку. Но было уже поздно. Молодой комбат долго не раздумывал. Через полгода состоялась весёлая свадьба и в положенный срок Катенька стала матерью. Замужество любимой девушки окончательно подломило Тропинина. Тут уж он запил всерьёз. Сочувствующие на первых порах сослуживцы вскоре стали сторониться его. Командир дивизиона майор Вяземский испробовал почти все меры морального и дисциплинарного воздействия на «сорвавшегося с катушек» подчинённого, но ничего не помогало. Только когда встал вопрос об увольнении из войск по дискредитирующим обстоятельствам, Алексей нашёл силы взять себя в руки. Но это был уже совсем другой Тропинин. Пожалуй, таких апатичных ко всему и инертных офицеров в артиллерийском полку больше не было. Капитаном овладело полнейшее безразличие к своей судьбе. Он продолжал исполнять свои обязанности командира взвода, заливая душу в каждый выходной день или свободный вечер. Серьёзных нареканий в отношении него у командования больше не было, но и хороших отзывов тоже. Когда пришла пора заменяться в другой округ, то к новому месту службы он прибыл с личным делом, почти полностью состоявшим из взысканий. В кадрах его дело изучали недолго. С таким послужным списком и речи не могло быть о повышении в должности. Взглянув на перечень имеющихся вакантов, кадровик определил Тропинина для прохождения дальнейшей службы в мотострелковом полку командиром взвода миномётной батареи. На первый взгляд должность была равнозначной, только не для офицера, прослужившего в гаубичной артиллерии. Но делать было нечего, приказ приходилось выполнять. Прибыв к новому месту службы, капитан Тропинин представился командованию и приступил к исполнению своих обязанностей. Ничего не изменилось, и через каких-то полтора года он уже имел твёрдую репутацию скрытого алкоголика, причём полнейшего бездельника. Сослуживцы и командиры его просто терпели. С каждым годом Алексей становился всё нервознее, вспыхивал по пустякам, что часто заканчивалось крупными ссорами с офицерами полка. Вскоре отшатнулись последние сколько-нибудь поддерживающие с ним отношения приятели. Тянулись годы, и вечный капитан стал уже задумываться о «гражданке». Не за горами была пенсия… С таким устоявшимся пренебрежением и восприняли прибывшего Тропинина воюющие в Чечне однополчане…

– Вовсе не обязательно! – повторил оброненную только что фразу Алексей.

Повисла минутная тишина. Все присутствующие недоумённо повернулись к артиллеристу.

– Поясните, товарищ капитан. – наконец раздражённо выдавил командир батальона, придвигаясь ближе к Тропинину.

Против его ожидания, никакого запаха спиртного от этого досадного «подарка» не доносилось. «Странно, уже час как приехал, а ещё не пьян» – с удивлением подумал он.

Для себя Балакирев решил избавиться от никчёмного алкоголика при первой же возможности. «Пусть у отцов – командиров голова болит, кем менять это „сокровище“, а здесь ему под ногами путаться нечего» – заметил он в разговоре с зампотехом, когда доложивший о своём прибытии Тропинин отправлялся в расположение батареи, в которую на период командировки он был назначен командиром. Теперь, глядя в глаза миномётчика, он с интересом ожидал предлагаемое им решение.

– Поясняю. – докладывал капитан. – В сложившейся ситуации предлагаю использовать огневую мощь батареи. Необходимо на предполагаемом пути выдвижения бандгрупп оставить корректировщика. При соблюдении маскировки и скрытности передвижения, огонь для чеченцев будет неожиданным, к тому же вычислить корректирующего огонь со скрытого наблюдательного пункта артиллерийского разведчика будет нелегко, что уменьшает потери с нашей стороны.

– Ну и кто пойдёт этим корректировщиком? – насмешливо спросил зампотех – И как можно огонь миномётов ночью корректировать!