присела рядом, ошеломленно разглядывая его, точно видела в первый раз. Он сильно смутился, но взгляда не отвел.

— Ты из-за меня, что ли, ревела?

— Ты был мертв… Ты… Ты…

Стефан вдруг сделался виноватым. Фри хотелось так много сказать, но вместо этого она с облегчением подалась вперед и крепко стиснула Водолея в объятиях. Тот сначала замер и, только пересилив себя, обнял ее в ответ, аккуратно, точно держал в руках хрупкую реликвию.

— Что произошло? — спросила она.

— История долгая и неинтересная.

Стефан осторожно отстранил Фри и с задумчивым видом произнес:

— Хотя теперь она кажется мне яснее.

— Стеф, ты умер! У тебя глотка была разорвана и срослась!

— Ага, опять придумывать объяснения, откуда столько крови.

— Расскажи все.

— Ты разочаруешься во мне. Уродливый дар.

— Не неси бред, я хочу знать! — потребовала она и, как только он отвел глаза, надавила: — Стефан, ты можешь мне доверять. Я обещаю, что буду молчать и приму все как есть.

Что-то в ее тоне заставило Стефа траурно вздохнуть и достать пачку сигарет.

— Ладно. Давай предположим, что я так долго протянул на нашей работе не из-за фантастичных навыков и красивых глаз…

Глава XXXVII

Милосердие

— Коул и Рамона не смогут отчитаться, — устало сообщил я Сириусу.

— Я могу, — вступилась Ханна, предотвращая недовольство посла. Она как раз возвратилась с ладьи, убедив Дана остаться отдыхать — при помощи черной магии, не иначе.

Сириусу ее кандидатура не шибко нравилась. Он вообще был на взводе после произошедшего и не прекращал зло дышать и смотреть на всех как на вселенскую ошибку.

— Хорошо. Но веди себя почтительно, примум, и, умоляю, не доведи это собрание до еще одной катастрофы. — Сириус отвернулся и страдальчески закрыл лицо ладонью. — Хотя куда уж хуже! Ох, Всепроникающий Свет, за что мне все это…

Обычно спокойная и беспристрастная Ханна сейчас смотрелась скорее утомленной мученицей. Когда они ушли, я обернулся к проходу, из которого как раз вышли Стефан и Фри.

— Ого, смотритесь ужасно, — сказал я, оглядывая их.

— Ты вообще на беженца похож, — процедил Стефан.

Мы остановились друг напротив друга, оценивая травмы. Судя по тому, сколько крови было вокруг разорванного воротника, Стефу как минимум вскрыли горло. Фри выглядела так, будто ей требовалась пара кружек кофе после бессонной недели. Синие волосы в полном беспорядке, сюртук в грязи, сучках и местами почему-то искрил светом. Что до меня, то форма покрывалась крохотными дырками, на руках и лице краснели ссадины, откуда-то со скулы вообще оторвался небольшой слой кожи. Словом, все мы выглядели погано.

— Надеюсь, что не развалюсь на куски после того существа. Что с Коулом и Рамоной?

— Меня вывели из строя раньше, чем я успел оценить обстановку, — кисло отозвался Стеф, потирая бок. — Предполагаю, что Рамона загнала ублюдка куда-то и держит его. Либо он ее убил и радостно скачет по Дому Терры в поисках… фиг знает чего.

Я устало вздохнул:

— Нам стоит разбираться с этим?

— Хрен там.

Меня это полностью устраивало.

Фри вопросов не задавала, оттого я решил, что либо Стефан ей рассказал о своем даре и Коуле, либо она ушла в себя и пыталась внутренне перезагрузиться.

— А тебя где носило? — обратился я к ней.

— Да где я только не была, — разбито отозвалась она.

На этой ноте мы подошли к воротам.

Под потолком зала протянулась красивая ветвь Древа, стены и окна покрывал плющ, из-за серебра казавшийся стальным. Здесь в нише стоял алтарь памяти, на котором безмятежные лица громоздились друг на друге на многие метры вверх. К нему примыкала полукруглая лестница, где обычно сидели молящиеся. На ее ступенях разместились инквизиторы — и вовсе не для обращения к пребывающим в сомниуме или к Вселенной.

При виде них я испытывал странное благоговение. Фигуры, совмещающие массивность с изяществом, что были на порядок выше обычных эквилибрумов. Они не походили на живых существ. Полное отсутствие эмоций сбивало меня с толку. Словно стоишь перед статуей изо льда. Все трое носили богатые, плотные и темные накидки с широкими сверкающими воротниками. Подолы накидок больше напоминали оживший космос. Все, что выглядывало из-под них, было заковано в покрытые узорами доспехи, подчеркивающие худощавость находящихся внутри тел, настоящее произведение военного искусства. У двух инквизиторов, сидящих ниже, они отливали бронзой, у третьего — белизной. Латы казались элегантным панцирем, каждая их часть надежно и без прорех примыкала к другой. Даже искусные гравированные шлемы будто не имели ни единой щели, кроме черных провалов глаз, и были единым куском металла. На каждой маске изображалось лицо, повторенное на щеках уменьшенными копиями. Возможно, это были портреты инквизиторов. В таком случае одна из них определенно была женщиной, ее личины исказила гримаса смеха, а сосед с массивным подбородком носил глубокое отчаяние. Маска главаря не выражала ничего. Спокойные, равнодушные и тонкие черты.

Мы держались поодаль, пока инквизиторы в гробовом молчании выслушивали Ханну и Сириуса. Сбоку от них стоял Альдебаран, а в стороне выжидал Ранорий. Остальные прибывшие с Паладином и инквизиторами рассредоточились по залу, внимательно наблюдая за происходящим.

— Мне не по себе от инквизиторов, — шепнула Фри. — Их опасаются даже звезды. Кто они вообще такие?

— Высшая звездная эволюция, — так же тихо ответил я, чуть наклонившись. — Одна из. Обычно сильнее прочих.

— Не просто сильнее, примум, — сказал Гесцил, внезапно оказавшийся рядом. — Даже я бы не решился вступать с ними в честную схватку. Как хорошо, что такого случая никогда не представится.

Он лениво отпивал какую-то мерцающую жижу из бокала, поглядывая на инквизиторов, которые даже ни разу не пошевелились.

— Светлейшие космоинквизиторы. Магна Бенамора Храбрейшая, магн Элпут Блуждающий и высший магн Оверин Светоносный ат Джиззе. — Паладин указал на белого инквизитора. — Он был рожден прямо перед эрой Последних Верховных-Императоров, когда заканчивалось правление династии генума Джиззе, а вместе с этим и правление династий в принципе. Оверин должен был стать Верховным-Императором после отца, являясь единственным ребенком. Но отец никак не умирал, а наследник — не просто бравый военный, политик и временами даже поэт — за долгую жизнь успел вобрать в свою душу столь огромное количество мощнейших воспоминаний, что на грани раскола распираемой души его эфир сделал «бах». — Для пущего эффекта он резко раскрыл ладонь. — Знаете, что значит достигнуть Коллапса, а, протекторы?

— Стать чем-то, что не может существовать в социуме, луц, — сосредоточенно ответила Сара, до этого тихо стоявшая позади нас. — Звезда взрывается, принимая новую форму. Таким звездам на Терре есть отдельные названия, но у вас они становятся космоинквизиторами. И, по сути, рабами самих себя. Их души производят так много неконтролируемого эфира, что он