Где их пятый?

— Вы обвиняетесь в попытке взлома столичной архивной секции, незаконной добыче информации, путем подкупа должностных лиц; в заказе, хранении и транспортировке запрещенных веществ и ингредиентов, являющихся составными частями для создания эликсира противоядия от… проклятийного яда, — закончил «Рябой» зачитывать с видимым удовольствием.

Архив? Гладси!!! Какой псаки?! Ингредиенты? Лавка алхимика?

Я набрала в грудь воздуха, чтобы протестовать.

— …и в смерти Рейны клана Корай. Вы арестованы. Приказ о взятии под стражу оформлен соответствующим образом, не сомневайтесь, — мне показали кончик свитка.

Псаки! Рейна! Псаки! Твою дивизию! На этот раз отравили Рейну? Кто… дядя и Аксель были в гостях… псаки, псаки, псаки…

Руки под блокираторы я протянула сама. Послушно. Два плетения «стазиса» перед носом делали выбор очевидным. Сейчас — протест не имеет смысла, и судя по виду «Рябого» он с удовольствием спровоцирует меня, чтобы иметь записи, и добавит в рапорт «сопротивление при задержании».

— Я имею право поставить в известность Главу Клана, — уведомила я спокойно.

— Согласно конвенции номер пять дробь восемь от зимы две тысячи сто пятой … Это особые условия проведения расследования, и за каждое из совершенных вами преступлений… полагается смертная казнь… Но вы не можете умереть дважды, — Рябой дернул уголком рта, довольный удачной шуткой.

— Не совершенное! Бездоказательно! Я знаю свои права, имею право и треб… — кто-то из-за спины набросил на меня купол тишины с щелчком пальцев, и меня развернули к выходу на внешний круг арены.

— У вас больше нет прав. Сегодня ваши права кончились.

Где-то на окраине Хали-бада

Чаю мне не предложили.

Стул оказался жестким и неудобным. От разговоров, которые длились по кругу уже много мгновений подряд, кружилась голова. Я бы простила им стул, простила блокираторы, которые оттягивали запястья, простила недостаточную степень уважения, но то, что они хрустели печеньем, и даже не предложили мне — не могла. Воспитанные люди так не делают.

В животе забурчало — время двигалось к ужину, и я со вздохом подняла блокираторы — «дзынь-дзынь», «звяк-звяк» — стукнулись они друг о друга неожиданно звонко, и я взбодрилась.

Звяк — звяк — звяк. Звяк — звяк. Звяк — звяк.

Звяки — звяки — звяк. ЗВЯК! Звяки — звяки — звяк. ЗВЯК!

— Леди! — недовольно бросил мне один из трех дознавателей «звезды» оставшийся в комнате.

— Вкусно? — поинтересовалась я любезно. — Не поперхнитесь.

«Толстый номер два» вернулся к пиале с чаем и поеданию печенья.

Звяк! Звяк! Звяк!

Звяк! Звяк! Звяк!

— Леди!

— Я хочу чаю. Требую.

— Потом вы захотите в дамскую комнату, а у нас некому вас сопровождать, — развел менталист руками. Сытое лицо лоснилось сожалением. — А если сопроводим, вы обвините нас в покушении на репутацию сиры.

Тонкий, толстый, высокий, коренастый и «Рябой» — так я поименовала дознавателей, которым выпала честь раскрыть преступление этой зимы — «юная клятвопреступница, расхитительница архивов, отравительница и, похоже, ко всему прочему республиканка, ранее отправившая стрелу в ложу самого Наместника». Точнее «толстых» было двое — почти неотличимых друг от друга в одинаковой черной форме, меня так и подмывало спросить — изготавливают ли швейные мастерские, обслуживающие Управление, и такой размер на заказ, или это стандартная линейка? Потому что среди менталистов крайне редко можно было встретить упитанную личность. Интенсивная умственная работа предполагает значительный и регулярный расход ментальной энергии. Поэтому «пухляшей» я поименовала просто — «толстяк номер один» и «толстяк номер два».

Стул был жестким. Комната тесной. Спасать меня не спешили.

Судя по положению светила за окном — дело движется к вечеру, и Тир давно должен был меня хватиться. Я же не могла просто пропасть с Арены? Вышла с поля и провалилась сквозь толщу песков? Это не считая обыска, о котором точно должны поставить в известность дядю. Если знает Марша — знает Кантор, если знает Наследник — знает Глава Тиров, знает Глава сопредельного Клана — знает дядя. И где все?

Допрос больше напоминал фарс. Меня спрашивали — я мычала, свистела, молчала, пела, только в последние тридцать мгновений, открыв скрытую музыкальность блокираторов — звякали они просто чудесно — отзынькивала все вспомнившиеся мелодии на память.

Свои права я знала прекрасно, знала, как вести себя на допросах в рамках дозволенного, знала, что могут позволить и чего не могут — менталисты, знала, что меня скоро хватятся и найдут, но… пока почему-то не спешили.

И… от окна повеяло теплым ветерком и запахи огня, раскаленного металла и легкие цветочные ароматы мыловарен ворвались в комнату.

Вот это смущало, и было неправильным.

Кузни и парфюмерные производства располагались на окраине Хали-бада. Допросы и стандартные процедуры дознаватели обычно проводили в городской тюрьме, выделенном помещении Ратуши, или в центре — тяге снимать дома для сотрудников в пределах границ внутреннего городского круга, Управление не изменяло никогда.

Здесь же — помещение было выбрано явно наспех — меня вели через задний двор и кухню, и там ещё остались тарелки с недоеденной едой, как будто хозяев спешно попросили отсюда. Или как будто они выбирали первый попавшийся подходящий дом, ближе к городской стене. Это раз.

Какого демона, «Рябой» притащил меня именно сюда?

Два — их не интересовали ответы. Их вообще не волновало, что я говорю и как, как будто их не интересует истина, и они — по очереди, выполняли положенную процедуру точно по регламенту, задавая стандартные по протоколу вопросы. И ничего — по существу. Гладси, Рейна, заказ в лавке алхимика — единожды и вскользь.

Великий, надеюсь это не Аксель, у этого идиота просто не достало бы ресурсов и возможностей, чтобы получить яд и отравить Рейну Кораев. Как всё не вовремя! И, если даже мистера Гладси поймали в архиве — там не было ничего секретного, точнее ничего такого, за что можно было бы предъявить настолько тяжкие обвинения. Что за чушь, псаки побери? И почему дело Гладси не передали столичным — архив их юрисдикция, а получили расследование именно этой звезде «Рябого»?

И кто? Кто помог так быстро получить разрешение на обыск дома Тиров такой категории? Колесо бюрократии вращается быстро только в двух случаях — если на него льется поток золотых империалов, или если его вращает рука облаченного властью. И этой власти должно быть достаточно, чтобы получить разрешение.

Три — они использовали плетения «мешка», когда сверху падает пелена, и ты ориентируешься только на ощупь, когда тебя ведут. Чары сняли здесь — на заднем дворе. А менталисты никогда не используют такие плетения — девиз Управления — «действовать ясно и прозрачно», чисты, как «ослепительно белый диск». Плетения «мешка» применяют к заключенным, а не к тем, кому предъявлено предварительное обвинение.