он был твоим сегодняшним противником. Али-ага успел хорошо разглядеть его, а он знает Ромегаса в лицо. Ты не сдался и потопил его корабль. Сегодня ты хорошо сражался, Аша-реис, хотя Ромегас и ускользнул!

О Мария, не могу передать тебе, как меня трясло от этой новости! Я смотрел ему в глаза, не зная, что это глаза самого дьявола! Уверен, я мог бы утопить его, так как плаваю лучше его, но вместо этого я занимался тем, чтобы не дать утонуть своим людям.

Вот какой вопрос мучает меня после всего этого, когда я думаю, достоин ли быть реисом: какова цена ненависти? Если бы я знал, кто он такой, полагаю, я повел бы себя иначе. Сорок восемь рабов пошли бы ко дну, потому что я бы даже не услышал их криков и занялся бы убийством одного-единственного человека. Я бы отдал сорок восемь жизней за одну – за жизнь Алисы! Я бы отдал сотню, включая свою собственную, и счел бы это выгодной сделкой. А как же моя ненависть к Тургуту и Али-аге? Со временем моя жизнь изменилась и ненависть прошла. Чего же тогда стоит ненависть?

Его рука не дрогнула, когда он написал следующую строку.

Мне не хватает тебя, Мария.

Однако следующие слова, которыми он всегда заканчивал письмо, на этот раз не давались ему.

Я все еще Нико.

Он посмотрел на орту на руке, въевшуюся в его плоть и в его душу.

Кем же я стал с тех пор, как мы виделись с тобой в последний раз?

У меня был лала по имени Искандер. Он был верным и преданным слугой султана. Жаль, что он умер, пытаясь разоблачить Нико, потому что Нико умер, как и сам Искандер.

Теперь остался только я.

Нико спит внутри меня, но меня зовут Аша.

Это персидское имя, дарованное мне господином Тургутом. Аша, Защитник Огня, а Огонь – это султан Сулейман, Повелитель Двух Горизонтов. Он – мое солнце и моя луна, мои звезды на небе. Он – сталь моего меча и ветер в моих парусах. Он – мой отец, а я – его приемный сын. Да будет его империя вечной! Я буду служить ему верой и правдой, а однажды обойду Каабу семь раз!

Иногда судьба заставляет меня выбирать между Нико и Ашой. Но там, на галере, нет ни Нико, ни Аши, есть только реис, хохочущий от радости быть в море. Мне уже не нужно выбирать между двумя мирами. Мир, который я оставил, живет в моем сердце, а тот, в котором я живу сейчас, дает мне все, о чем я мечтаю. Но я продолжаю горевать по Алисе и хочу отплатить ее убийце. Я молюсь, чтобы это желание не исчезло, подобно моей ненависти к Тургуту и Али-аге. Думаю, этого не произойдет. Я стану искать корабли ордена в надежде перебить их командиров.

Не бойся, Мария! Пророк сказал, что кровные узы крепче стали и не падут никогда. Я все еще твой брат! При Джербе я потерял свой корабль, но у меня есть новый, не столь быстроходный, но достойный. Скоро я построю еще один и назову его «Алиса». Я потерял команду, но у меня есть новая команда, и со временем она станет моей в полном смысле этого слова.

Я потерял мои письма к тебе, но они остались в моей душе.

Все эти годы они не давали мне сойти с ума.

Мне страшно, что ты не поймешь, кем я стал, особенно теперь, когда остальные письма утрачены. Я даже не знаю, писал я их, чтобы отправить тебе, или просто пытался таким образом найти и сохранить себя. Скорее последнее. И это письмо еще одно в череде многих.

Они останутся в моем сердце, как и ты.

Поднявшись с коврика, он подошел к борту. Солнце клонилось к закату, золотой диск медленно опускался в окрашенное оттенками меди море. Наступало время молитвы.

Взяв в руки письмо, он поднес к нему факел. Листы загорелись, ветер быстро раздул огонь, но он не выпускал письма из рук, пока огонь не коснулся его пальцев, и тогда он разжал руки и развеял пепел над морем.

Нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед – пророк Его!

Книга пятая. Мальта

ИЗ «ИСТОРИЙ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ»,

записанных Дарием по прозвищу Хранитель, придворным историком Тени Господа на земле, султана Ахмеда

Монастырь славнейшего ордена Святого Иоанна Иерусалимского находился в Биргу, старинном рыбацком городке, расположенном на небольшом полуострове за фортом Сант-Анджело, норманнским замком, откуда и осуществлялось управление орденом. Монастырь состоял из соборной церкви Святого Лаврентия; госпиталя, или Священного лазарета; арсенала, где стояли галеры ордена, и отдельных обержей, где во время пребывания в монастыре останавливались рыцари всех восьми лангов ордена. Каждым лангом управлял пилье, как правило занимавший еще какой-нибудь пост в ордене. Пилье Франции обычно являлся великим госпитальером, в его обязанности входил надзор за Священным лазаретом ордена, длительную службу в котором должны были пройти все рыцари ордена вне зависимости от их статуса. Пилье Италии был великим адмиралом, в его ведении находился имевший огромное значение для ордена галерный флот.

Орден возглавлял великий магистр, выбиравшийся рыцарями пожизненно. Он являлся главой Священного капитула, основного органа управления ордена, куда входили самые высокопоставленные рыцари. Всего существовало три класса рыцарей. К первому классу относились рыцари справедливости, потомственные дворяне, чистота линии которых должна была подтверждаться не менее чем до шестнадцатого колена. Ко второму классу относились пресвитеры – духовенство и монастырские капелланы, посвятившие себя работе в церкви и госпитале. Третьим классом считалась служащая братия – рыцари из уважаемых, но не всегда благородных семей, рожденные в законном браке и выполнявшие воинские обязанности. Помимо этого, имелись также почетные рыцари – звание, которое мог даровать великий магистр при согласии капитула.

Рыцари проходили многоступенчатую процедуру принятия в орден, давая обеты бедности, безбрачия, послушания и верности великому магистру. После церемонии новичок должен был три сезона отслужить офицером на галерах, и каждый такой сезон назывался «караван». После этого рыцарь возвращался либо в монастырь на Мальте, либо в свое поместье на континенте, либо в один из приоратов ордена в разных странах, доход с которых шел на нужды монастыря. Затем рыцаря повышали до командира, после чего ему начинали платить жалованье, которое покрывало его расходы. Рыцарь всегда мог получать дополнительный доход, если вкладывал средства в покупку собственной галеры, при условии, что платил ежегодный взнос с этого дохода в ненасытную казну ордена. Рыцарь мог жить в монастыре или приезжать туда крайне редко, принимая участие только в проводимых раз в пять лет собраниях, или являться по зову великого магистра в случаях крайней необходимости.

Рыцари носили два вида крестов. Одним украшали знамена и одежду – это был равносторонний белый крест на алом фоне, и вид этого креста внушал ужас врагам ордена. Второй – ритуальный восьмиконечный крест вышивали на одежде или носили на цепочке. Одни говорят, что каждый конец креста символизирует один из восьми лангов, или языков, ордена. Другие придерживаются менее благочестивого мнения, что каждый конец креста символизирует один из семи смертных грехов, регулярно совершаемых высокомерными рыцарями, а дополнительный, восьмой, предназначен для несуществующего восьмого греха, так сказать, на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.

Пестуемая столетиями дисциплина ордена действительно пришла в некоторый упадок. Воины-монахи Иерусалима стали куда более светскими, чем рыцари Родоса, а затем Мальты, а их устремления – скорее плотскими, чем духовными. Теоретически монастырь был цитаделью рыцарей, твердых в своей вере и готовых на все ради общего дела. На практике же монастырь оказался гнездилищем своенравных аристократов восьми разных национальностей. Этих людей объединяли обеты, но нередко разделяла политика, а их семьи принимали активнейшее участие в религиозных и политических конфликтах, раздиравших континент.

Великим магистрам приходилось брать на себя нелегкую задачу: держать таких людей в рамках и не давать им враждовать друг с другом. Никто не относился к своим священным обязанностям более серьезно, чем Жан Паризо де ла Валетт, который после вступления в должность в первую очередь постарался сделать все, чтобы повысить военную подготовку ордена, понимая, что неизбежный конфликт с османами вскоре