– Господи, неужели это никогда не кончится? – вздохнул Кристиан.

– Не кончится, так как кажется, что сам Господь Бог сражается против собственных крестоносцев, – отозвался доктор Жозеф Каллус, мальтийский врач; с ног до головы покрытый кровью, он стоял рядом с Кристианом и смотрел на бесконечный поток кораблей, устремляющихся в гавань. – Вот, выпейте, – протянул он коллеге бокал бренди. – У нас есть полчаса до следующей партии.

Усталые, они сели на землю и прислонились к ящикам с провиантом.

Каллус был частным лекарем и обычно не имел дел с орденом, но, когда разбитый флот вернулся с Джербы, поспешил предложить ордену свою помощь. Кристиану нравился старший товарищ, поскольку тот, хотя и не был хирургом, не боялся пачкать руки и лезть в кишки пациента. Каллус даже проходил начальную хирургическую подготовку на галерах ордена, и иметь в распоряжении такие руки в тяжелую минуту было большой удачей. Более того, Кристиан был перед Каллусом в долгу. Именно благодаря его протекции, отслужив в ордене четыре года, Кристиан наконец смог сдать экзамены на хирурга. Конечно, местная лицензия не шла ни в какое сравнение с лицензией парижского факультета, но давала возможность официально вести практику, а Кристиану только этого и было надо.

Из палатки с выражением крайнего отвращения на лице вышел Бертран Кювье, неся в руках ночную вазу.

– Еще один горшок с дерьмом во славу Иисуса, и – клянусь! – я пешком отправлюсь в Константинополь и собственноручно накормлю этим дерьмом главного неверного!

В составе флота Бертран отправился на Джербу и стал одним из немногих счастливчиков, которым повезло вернуться живыми-здоровыми. Теперь же, следуя древней традиции ордена, Бертран трудился в полевом госпитале, помогая докторам ухаживать за пациентами. Хотя рыцари были воинами и аристократами, когда дело касалось ухода за больными, в нем принимали участие все. Выплеснув содержимое горшка в выгребную яму, Бертран пролил часть содержимого на свой сапог и поморщился:

– Иисусе, я должен вернуться в море! Божье дело – убивать язычников, а не лечить христиан!

– Но ты так красиво выносишь дерьмо, да и носишь его с таким шиком! – улыбнулся другу Кристиан, не любивший махать мечом и добавлять работы докторам и могильщикам. – Нам будет жаль лишиться такого одаренного помощника! Вот, выпей-ка! – добавил он, наливая в бокал бренди и протягивая его Бертрану.

– Оставь это пойло себе, – понюхав содержимое бокала, поморщился друг. – Мне нужно что-нибудь покрепче. – Он извлек из кармана жилета флягу, отхлебнул из нее, вытер рот рукавом и посмотрел на гавань с плохо скрываемым отвращением. – Что с них возьмешь, с этих испанцев, – проворчал он. – Зимой они сущая катастрофа, а весной – и того хуже. Под командованием доброго короля Филиппа к лету в живых не останется вообще никого.

– Дело не в испанцах, а в этом дьяволе Тургуте, – возразил Каллус. – Он неуязвим, да и удача неизменно благоволит ему.

– Он покупает удачу ценой неумелости своих врагов, – сплюнул Бертран, глядя на вереницу кораблей.

Унизительному поражению в сражении за Джербу подвергся флот Филиппа, а не ордена. Вице-король Сицилии, командир флота Филиппа, а не великий магистр выставил себя полным посмешищем на всю Европу. Но это было не важно, Бертран и все остальные видели в гавани лишь одно – поражение христиан.

– Что ж, мне пора выносить королевское дерьмо, – сказал Бертран, вставая. – Этого у его людей предостаточно, – хмыкнул он и пошел обратно в палатку.

Кристиан посмотрел на Каллуса, от усталости прикрывшего глаза. Устоять перед таким искушением было невозможно.

– Присоединюсь через минуту! – крикнул он другу, закрыл глаза и моментально уснул.

Через пять минут он проснулся оттого, что кто-то от души пнул его сапогом в бедро. Открыв глаза, Кристиан увидел Жана Паризо де ла Валетта, презрительно смотревшего на него сверху вниз.

– Если вы приболели, фра де Врис, возможно, вам стоит пойти в палатку прилечь на стол, и о вас позаботятся! В противном случае у вас достаточно раненых, нуждающихся в вашей помощи!

– Он уже на ногах еле стоит, ваше превосходительство, – сердито встал на защиту Кристиана Каллус. – Пусть поспит полчаса! Он два дня и две ночи работает без продыху!

– Если того потребует долг, магнификус, будет работать и десять! Мы крайне благодарны вам за медицинскую помощь, а вот в ваших советах, прошу меня простить, не нуждаемся!

Де ла Валетта избрали великим магистром три года назад. И хотя ему было за шестьдесят и он сам двое суток не спал, великий магистр не выказывал никаких признаков усталости. Он не намеревался ложиться спать, пока все корабли не будут приняты. С тех пор как ла Валетт вернулся из рабства на мусульманских галерах, про него ходило множество басен. Рассказывали, что как-то раз один хирург вскрыл француза после боя, но обнаружил, что в его венах вместо крови течет кислота, вместо сердца – осколок льда, а в заднице – прут каленого железа.

Каллус с трудом сдерживался. Доктор всегда недолюбливал великого магистра. Кристиан быстро вскочил на ноги, чтобы защитить друга:

– Великий магистр прав, Жозеф. Я должен быть на своем месте. Вот только ополосну лицо. – Он наклонился над ведром воды и полил себе на руки и на голову.

Ла Валетт направился к хирургической палатке, но тут заметил бутылку бренди, поднял ее и понюхал, а потом снова посмотрел на Кристиана:

– Вы это пили?

– Это моя бутылка, великий магистр, я принес ее, – заслонил собой Кристиана Каллус.

– Если заговорите со мной еще раз, прикажу высечь! – холодно отрезал ла Валетт, не сводя глаз с Кристиана. – Фра де Врис, вы это пили?

– Да, господин.

– Когда выполните свои обязанности, вас ждет семидневное послушание.

– Да, господин.

Семидневное послушание означало, что Кристиану предстоит семь дней провести взаперти в оберже в строгом посте – всего две скудные порции воды и хлеба в день и розги на десерт. Семь дней бесконечного чтения молитвы «Deus misereatur nostri»[18].

Семь дней ада. Кристиан пришел в ужас от ожидавшего его наказания, но виду не показал, иначе великий магистр разозлился бы еще больше. Ла Валетт наложил запрет на любое употребление алкоголя, и его нарушение строго каралось, как и нарушение многих других правил, введенных ла Валеттом, после того как ему достался орден, дисциплина которого находилась в самом плачевном состоянии. Семидневное послушание – это далеко не самое страшное наказание, имелось еще и сорокадневное. Правила ордена были такими же жестокими, как и служившие в нем рыцари. Малейшее нарушение этикета, к примеру споры в церкви или ругань с поваром из-за плохой еды, могло обойтись рыцарю в год на галерах, даже если еда действительно была отвратная, а повара стоило бы вздернуть. За более серьезные нарушения, одним из которых было простое непослушание, рыцаря могли посадить на месяцы или годы, а иногда и навсегда в темницу, крошечную келью без окон в подземельях замка. Там, вне зависимости от благородности происхождения, рыцарю оставалось только молиться о повешении, ибо почти все, кто проводил там достаточно долгое время, сходили с ума.

Ла Валетт вынул из кармана монету и бросил Каллусу:

– За бренди!

Не выпуская бутылки из руки, ла Валетт прошел мимо доктора в палатку.

– Высокомерная сволочь, как и все вы, – тихо сказал Каллус.

– Ты ошибаешься, Жозеф, – возразил Кристиан, вытирая лицо грязной тряпкой. – Некоторые из нас просто сволочи. Будь осторожен в словах, – посерьезнел он. – С ним шутки плохи. Ваши встречи не такие уж тайные, как вам кажется. Если ему станет о них известно, тебя повесят.

Каллус был в два раза старше Кристиана. Он родился на Мальте и чуть было не стал священником, но свернул с этого пути ради медицины. Выучившись на врача на Сицилии, он занял должность корабельного врача на «Санта-Анне» – гордости флота ордена. Когда император Карл подарил Мальтийские острова рыцарям, изгнанным Сулейманом с Родоса, Каллус уплыл с ними в Великую гавань со смешанными чувствами. Его работодатели теперь были хозяевами в его родном доме.

Он ушел с флота и стал врачом города Мдины. В свободное время он охотился за сокровищами, убежденный, что арабы и евреи, когда-то жившие на островах, припрятали здесь свое золото и серебро. Кристиан частенько ходил вместе с ним, скорее, чтобы насладиться прогулками в сельской местности и приятной беседой, чем в расчете найти