смогла снять даже пулемёты. Червинского перевели в пехоту, назначили в полковую разведку, но и там он прослужил недолго — возвращаясь с задания, Гоша попал в засаду. Потом был лагерь, побег и долгий путь в Киев. Он пришел без лагерного пропуска, вообще без документов. Первые дни дома Гоша был осторожен, может быть, даже чересчур осторожен: когда не знаешь, чего опасаться — боишься всего. Потом это прошло.

Со стороны Рыбальской улицы к базару подъехала подвода, груженная какими-то мешками. Гоша подчёркнуто лениво подошел к подводе и спросил хмурого возницу в брезентовых штанах и робе.

— Разгружаешься? Грузчик нужен?

— Нет, — коротко отрезал возница, высматривая кого-то в толпе. — Иди, гуляй.

Гоша не успел отойти, когда на его плечо опустилась тяжёлая рука.

— Предъявите документы, товарищ боец.

Гоша мгновенно вывернулся, отскочил на шаг и обернулся, готовый ко всему, но тут же в изумлении замер.

— Илюша? Вот это да!

— Что же ты думал? Будешь полдня бродить по базару, а тебя никто не заметит? — засмеялся Илья, и они обнялись.

— Неужели полдня за мной наблюдаешь?

— Чуть меньше. Я тут у знакомых пока живу. В окно тебя заметил, решил выйти, поздороваться.

— Я-то ладно, — не мог поверить Гоша, — но ты что делаешь в Киеве?

— Да то же самое. Почти, — улыбнулся Илья. — Вышел из лагеря, теперь думаю, чем заняться.

— Откуда ты про лагерь знаешь?

— А как иначе? Раз ты здесь, значит, сбежал из части, или в плен попал. В то, что чемпион Киева стал дезертиром, я не поверю, выходит, был в лагере.

— Наверное, тебе нельзя долго на людях, — заволновался Гоша. — Могут узнать. Тебя же пол-Киева помнит, а спортсмены все до единого, точно. Идём ко мне, я рядом живу, на Резницкой. С работой мне все равно сегодня не везёт.

— Это правда, мне показываться не стоит, — согласился Илья. — А что ты про спортсменов знаешь? Кого-то из наших видел?

— Да тут ты не представляешь сколько ребят! Многие сейчас в городе. Ты Трофимова помнишь? А Толика Тулько? Мы же с ними одна банда были, втроем у Сапливенко начинали, и ты тоже гонял нас по рингу на Левашовской. Ну, помнишь?

— Конечно, помню. Три года всего прошло. Трофимов потом перешёл куда-то…

— Они оба за «Спартак» потом выступали.

— Да, верно, — вспомнил Илья. — В «Спартак» перешли. А теперь что?

— Трофимов на хлебозаводе работает, обещает и меня устроить, но пока не выходит, все места заняты. Говорит, в Киеве сейчас можно нормально работать на хлебозаводах…

— … и табачной фабрике, — кивнул Илья.

— Уже разобрался, — засмеялся Гоша. — За хлеб и табак на толкучке что хочешь можно получить.

На табачной фабрике работала подруга Иры Терентьевой, и эту фразу про хлеб и табак Илья уже слышал от Иры накануне.

— А Тулько, только не смейся, ходит в городскую управу.

— Что ж тут смешного, — пожал плечами Илья.

— Нет, ты не понял. Толик там не работает. Я не знаю, где он работает, может быть, и нигде. Он договаривается о соревнованиях в Киеве.

— Ага, немцев развлекать, что ж тут непонятного. Что, и бокс будет?

— И бокс, и футбол. Говорит, что чуть ли не половина динамовцев в Киеве.

— Ладно, давай о спорте завтра, — Илья подумал, что и странную активность Тулько, и готовность ребят выступать можно будет использовать, надо только понять, как именно. — Днём мне нужно будет одно дело закончить. Если всё пройдёт удачно, то вечером поговорим. Теперь рассказывай, где ты был в плену.

Они просидели у Гоши несколько часов, и только когда начало темнеть, Илья спохватился, что Ира, должно быть, уже вернулась и не знает, где он. Илья обещал ей никуда не выходить.

2.

Ещё днём в узкой и тесной комнате Иры Терентьевой пахло табаком и старостью. Её подруга выносила с фабрики табачную крошку — понемногу, но каждый день, а Ира продавала краденый табак на базаре. Покупали его охотнее, чем самосад, хотя Ира драла за стакан безбожные сто рублей. Девушки делили доходы, из сотни Ире оставалась половина, на эти деньги она как-то жила сама и ухаживала за лежавшей третий год матерью. Теперь к ним добавились запахи земляной сырости и плесени. На верёвке, протянутой от стены к стене, проветривалось пальто Ильи и остальная одежда, спрятанная прошлым летом на склоне за Первомайским парком. Значит, Ира смогла найти то место.

— Мои старые, любимые штаны, — засмеялся Илья. — Пролежали в земле зиму, как в ломбарде. И ведь не сгрызли их землеройки.

— Зацвели немного. Пересчитай и прими по описи, — сердито буркнула подруга Феликсы. — Только объясни, за каким чёртом тебя понесло на улицу?

— Увидел в окно Гошу Червинского и не удержался. Он тут рядом живет, на Резницкой. Знаешь его?

— Нет.

— Гоша у Сапливенко тренировался, и с ним ещё два приятеля, Трофимов и Тулько. Но те потом к вам, в «Спартак» перешли, а Гоша остался в «Динамо».

— О, — вскинула голову Ира, — этих я помню. Тулько даже хорошо помню — не самый приятный тип, если честно.

— Они тоже в городе, оба. Гоша сказал — Тулько хочет соревнования устраивать, договаривается в городской управе.

— Да, это на него похоже.

— Все мы похожи сами на себя. Тебе удалось что-то узнать?

Накануне они проговорили полночи. Ира рассказала свою историю, Илья — свою, и его рассказ, как это ни удивительно, был короче. О том, что он попал во второй партизанский полк, Ира знала ещё с лета, а обо всем остальном Илья решил пока молчать.

— В лесу мы можем достать всё, — уверенно врал он, — оружия полно, еду берём в селах, даже одежду добываем — половина хлопцев в немецкой форме ходят. Всё есть, кроме медикаментов. А у нас раненые, понимаешь?

— Где же ты возьмёшь лекарства? Я вон для матери ничего не могу найти.

— Есть один доктор, у него хранится для нас специальный запас. Но прежде, чем идти к нему, мне нужно точно знать, что он не поменял адрес. Мог ведь и переехать человек, всякое бывает, да? Поможешь мне? — спросил Илья. — Ничего сложного и опасного.

— Если ничего опасного…

— Для тебя — ничего. Просто проверить адрес. Это недалеко — возле Дома культуры «Арсенала». Он работает в клинике, но я уверен, что дома тоже больных принимает, ты это во дворе поймёшь, если заметишь там других посетителей. Нужно увидеть доктора лично, зайти к нему, спросить его о чем угодно, о лекарствах для мамы, например. Фамилию придумай какую-нибудь, домашний адрес, на всякий случай, тоже.

— И всё?

— Всё. Адрес и приметы доктора я тебе скажу. А сам схожу за одеждой — я ещё летом на склоне за Первомайским парком