class="p1">Ренэф не знал, насколько мог доверять бывшему защитнику города, пусть даже и обезумевшему от горя и видевшему в мести за поруганную честь – свою и любимой жены – насущную необходимость. Но как командир стражи Никес знал в Леддне все входы и выходы. Ликира хватил бы удар, знай он, что этот человек ушёл от рэмеи живым.

К счастью, «товарищ» Никеса мог пролить свет на происходящее и предупредить царевича, чего на самом деле стоит ожидать от этого внезапного союзника.

– Вы уже допросили гонца?

– Он весь твой, господин мой, – Никес склонил голову. – Для тебя ведь не секрет, что Ликир ждёт помощи. Помощь несколько… запаздывает. И всё же берегись, господин царевич. Он рассчитывает зажать тебя между своими наёмниками и союзниками с северо-запада. При этом он слишком труслив, чтобы напасть на тебя прямо сейчас – ты уже и так убил немало его людей там, на границе. Наёмники нужны ему, чтобы держать город, и он не будет рисковать никем попусту. Но ведь и с тобой не так много воинов, как бы они ни были сильны…

– Не всё лежит на поверхности, – ответил Ренэф. – Скажи, чего ты хочешь за свою помощь?

Лицо Никеса потемнело.

– Отрезать его…, – этого звучного лебайского ругательства царевич ещё не слышал, – и заставить съесть. А потом рассечь его жирное брюхо и послушать, как он визжит.

Ренэф спокойно кивнул.

– Хорошо. Жизнь градоправителя Ликира будет в твоём распоряжении, если ты поможешь нам войти в Леддну и взять акрополь. Слово сына Императора.

Не вставая с колена, Никес глубоко поклонился, приложив кулак к груди.

– Благодарю тебя, сиятельный господин… Моё знание станет твоим.

– В некоторых людских городах женщин до сих пор закапывают заживо или забивают камнями за измену. Что ты станешь делать, когда найдёшь Клийю? – спросил Ренэф холодно и требовательно.

Плечи Никеса поникли, и огонь ненависти в его глазах немного угас.

– Заберу её домой, – тихо, с отчаянной надеждой ответил он. – Её вины нет…

Царевич кивнул. Это он и хотел услышать. Жестом Ренэф велел воинам увести Никеса. Когда царевич с Нэбвеном остались одни, военачальник произнёс:

– Удачно, даже слишком.

– Когда я стану Владыкой… надеюсь, рядом будут те, кто станет напоминать мне, где должен лежать предел страстей, если я сам вдруг забуду об этом, – поморщившись от отвращения, сказал Ренэф.

– Не все людские правители таковы, – заметил Нэбвен. – Да и потакание страстям не всегда делает правителя плохим. История знает немало талантливых лидеров, которые по иным своим качествам были отвратительны.

– Я не хочу быть таким.

– Ты вряд ли станешь красть чужих жён. Скорее уж они сами будут охотиться за твоим вниманием, – пошутил военачальник, чтобы хоть немного развеять мрачное настроение Ренэфа.

Юноша вспомнил Мисру, и настроение его стало ещё мрачнее. Всё это время он не позволял себе думать о том, что́ именно произошло между ним и танцовщицей, или как-то разбираться в своих эмоциях. Он не собирался делать этого и сейчас.

– Быть хранителем Божественного Закона на земле означает, прежде всего, самому следовать ему, – уже серьёзно добавил Нэбвен. – Ты понимаешь, Ренэф, и следуешь этому по мере сил.

– Я пытаюсь, – вздохнул царевич. – Что ты думаешь обо всём этом?

– Никес сообщит нам много важного, это правда. Но, сдаётся мне, он будет не единственным, кто в скорейшем времени захочет предстать перед тобой.

– Ты полагаешь?

– После этого разговора я не полагаю, мой царевич. Я уверен.

Стотид выглядел как раз так, как обычно представляют себе средней руки разбойников, – немытая шевелюра, стриженная рваными клочьями борода, застарелые шрамы на руках и лице, пожелтевшие зубы. Его волосы, скорее всего, были светлыми, как у большинства лебайцев, но теперь этого было уже не разобрать. Туника его – не первой, говоря мягко, свежести – пахла соответствующе. Довершали образ потёртый кожаный панцирь и пояс с пустыми ножнами – оружие предусмотрительно забрали воины.

Когда солдаты царевича ввели его, он не выглядел слишком запуганным – хорохорился, ухмылялся и разве что не сплёвывал в сторонку. Этикет ему явно был неведом, и на колени перед сыном Владыки его поставили силой. Только тогда он, словно опомнившись, опустил взгляд и, раскатисто шмыгнув носом, пробормотал какие-то нехитрые извинения. Изо рта у него разило луком и дешёвым пивом.

По жесту Ренэфа воины покинули комнату. Только тогда Стотид с хрустом повёл плечами, расправляя их. Взгляд его, секунду назад туповато-наглый, изменился, выдавая острый ум, а лицо, несмотря на грязь, приобрело хищное проницательное выражение. Перед царевичем стоял осведомитель высочайшего уровня, только что с блеском продемонстрировавший лишь одну маску из своего богатого арсенала.

– Привет тебе, сиятельный царевич, – произнёс человек на чистейшем рэмейском, без малейшего акцента, и с достоинством склонил голову. – Мы ждали твоего прибытия. Для меня честь наконец увидеть тебя.

– Ты как нельзя вовремя, – царевич чуть улыбнулся, жестом велев ему подняться. – Приветствую. Садись с нами и расскажи всё.

Стотид коротко улыбнулся в ответ, поднял всё ещё валявшийся у двери плетёный табурет и сел напротив Ренэфа и Нэбвена. Сейчас он держался со статью, сделавшей бы честь любому вельможе, и вместе с тем с уважением, полагавшимся по положению его собеседникам. Как его звали на самом деле, разумеется, никто спрашивать не стал.

– Прошу извинить, что вынужден оскорблять ваш взор неподобающим видом, господа мои, но такова уж служба. Итак, Никес. За ним мы следили с тех пор, как он был передан в рэмейский лагерь. Я стал первым из тех, кто примкнул к его шайке, – не упускать же из виду столь ценного человека. Он умён и честен, а его нынешнее положение – вынужденное. Ликира он люто ненавидит – разве что не дымится при одном упоминании его имени. Клийя – не первая женщина, которую градоправитель Леддны забирает для своих забав. Если речь идёт о свободных гражданах – он всегда платит семьям за их дочерей. Для бедняков это порой настоящее спасение. Не мне вам рассказывать о местных нравах – многие с радостью продают своих дочерей и сестёр, когда не могут прокормить лишний рот или хотят обеспечить им… лучший шанс на выживание, если можно так сказать.

Ренэф поморщился и тихо выругался. Стотид развёл руками и продолжал:

– Но забрать чужую жену силой – это ход рисковый и неожиданный даже для Ликира, что, впрочем, лишь подтверждает неограниченность его власти. Должно быть, Клийя отказала ему не в самых лестных выражениях. Что до Никеса, тот Ликиру здорово мешал. Честный вояка, поднялся из низов. Стражники его любят, но стражников-то в Леддне нынче не так уж много. Недостаточно для восстания, тем более Ликир позаботился о том, чтобы отряды были