имения чиновников. Нижний город, в котором селился простой люд, был защищён только рвом и земляным валом высотой чуть меньше трёх ростов. Градоправитель не поскупился и заказал дерево с побережья, потому помимо вала здесь ещё был и добротный частокол. Широкая насыпная дорога вела через ров к небольшим воротам, окованным бронзой, – единственному явному входу в город. Разумеется, были и другие пути, по которым можно было как попасть в Леддну, так и покинуть её, включая и возможность сбежать отсюда через холмы. Но о местоположении потайных ходов знали немногие. Разведчики рэмеи, увы, не сумели добыть эти сведения.

К воротам направлялся солдат, облачённый в чистую тунику и лебайский доспех – колоколовидный панцирь из тонких бронзовых пластин и открытый круглый защищавший скулы шлем, инкрустированный костяной имитацией кабаньих клыков[38], – с коротким мечом на поясе и круглым щитом за спиной. Он совершенно не выглядел замученным и изголодавшимся, но его взгляд выдавал даже не тревогу, а некое усталое принятие собственной судьбы. Прикрыв ладонью глаза от мягкого утреннего солнца, солдат посмотрел на частокол, из прорезей в котором на него уже были направлены стрелы, и на две крытые сторожевые вышки у ворот.

– Я – Аминитис, сын Кефия, командир одного из отрядов Леддны, – возвестил солдат, распрямляя плечи. – Пленён воинами царевича Таур-Дуат у границ Империи около пяти седьмиц назад. Нас послали прогнать имперских солдат… и сжечь принявшую их деревню. Сиятельный царевич сохранил мне и моим товарищам жизнь, и я несу в Леддну его слово. Я прошу градоправителя Леддны, славного Ликира, сына Фотиса, – на слове «славный» он поморщился, – выйти к воротам города до полудня. Царевич привёл своё войско к стенам Леддны. Сегодня он будет говорить об условиях.

За воротами загудели возбуждённые голоса. Солдат облизнул пересохшие губы и хрипло повторил:

– Прошу… пусть придёт.

Он ждал, но ответа так и не было. Оставалось только надеяться, что гонца уже выслали во дворец.

– Аминитис, ты не похож на раба, – крикнули ему слева, из-за частокола. – При тебе твоё оружие. Почему говоришь за рогатых, а не сражаешься с ними? Или мать твоя так часто лизала им хвосты, что ты не в силах поднять на них меч?

Рука солдата метнулась к клинку, но он остановил это движение и сплюнул себе под ноги, пробормотав несколько проклятий.

– Да провались шакалий сын Ликир со своими приказами! Если он не придёт, и некому будет выслушать слова царевича, рэмеи сравняют Леддну с песком. Умоляйте его, как хотите, чтобы поднял свою разжиревшую задницу и явился к воротам! Я говорю как тот, кто много лет защищал эти стены. Помогите сохранить город в целости.

Он не был красноречив, но как мог точно рассказал о нападении на лагерь и деревню и о своей жизни рядом с рэмеи. Ответом ему был только нарастающий тревожный гул голосов. Аминитис ждал. Он уже отчаялся и развернулся было, чтобы уйти, когда его окликнул Савис, новый командир стражи – тот, что сменил на посту объявленного преступником Никеса.

– Аминитис!

Солдат обернулся через плечо и хмуро посмотрел на ворота. Савис стоял на одной из сторожевых вышек и смотрел на него пристально и отчаянно.

– Ликир придёт!

«Даже если нам придётся притащить его», – осталось невысказанным. Аминитис усмехнулся и кивнул, а потом коротко отсалютовал командиру в знак уважения. Савис поспешил отсалютовать в ответ.

⁂

Ренэф сам правил колесницей. Пара вороных, чьи головы были украшены золочёными перьями, а спины – сине-золотыми попонами, царственно вышагивали по каменистой земле. Царевич стоял с гордо расправленными плечами. Небольшая диадема со змеедемоном украшала его лоб поверх клафта – знак высочайшего положения, как и защищающие крылья Богини на его нагруднике. Взгляд юноши, твёрдый, уверенный, излучал силу, а молодое лицо было спокойным и непроницаемым, как у статуи. Он пришёл в своём праве – не просить, но обозначить свою позицию.

Нэбвен, одетый в доспех простого стража, шагал рядом в числе других отобранных им копейщиков. Впереди, выстроившись ровным полукругом, шли пленные воины из Леддны во главе с Аминитисом. Сейчас он, как и остальные люди, был без доспехов и без оружия. Рэмейские копья смотрели им в спину. Они были живым щитом царевича и понимали это.

В нескольких десятках шагов от насыпи отряд остановился. Один из имперских солдат протрубил в рог, возвещая о прибытии высокого гостя. По традициям Таур-Дуат, Ренэф оказывал горожанам неслыханную честь, прибыв к воротам лично. По сути, единственным верным дипломатическим решением было бы согласиться на его условия и торжественно пригласить в город. Отказ означал оскорбление и давал ему право на нападение. Таков был негласный этикет, и царевич по-своему сыграл на нём. Для жителей Леддны это был выбор без выбора.

Градоправитель в сопровождении нескольких воинов уже стоял за защитным парапетом, наскоро возведённым для него над воротами. Выглядел он в этот день не менее торжественно, чем рэмейский царевич. Для переговоров Ликир облачился в алую с золотом длинную тунику с рукавами. На его груди поверх богатой ткани лежали золотые ожерелья. Лоб градоправителя украшал широкий узорный обруч, поддерживавший буйную гриву его волос. Его борода была тщательно завита и уложена, и наверняка умащена ароматическими маслами, хотя из-за расстояния, конечно, таких подробностей было не разобрать. Если Ликир и боялся, то не подавал виду. Бояться было уже поздно. К тому же, если он ждал прибытия эльфийских отрядов – это наверняка придавало ему уверенности. В его лице не осталось уже ни следа услужливости, которую он демонстрировал рэмеи по их прибытии в Лебайю.

– Привет тебе, ослепительный Сын Солнца, – с улыбкой возвестил градоправитель. – Я даровал тебе своё гостеприимство, и всё же ты приходишь к моим вратам с оружием. Я полагал, твой достойный народ чтит договоры.

Эти слова он произнёс с мягкой укоризной, словно говорил с ребёнком. «Плохой выбор интонации», – отметил про себя Нэбвен, прекрасно знавший, как вывести Ренэфа из равновесия.

Царевич удержал себя в руках, но его глаза холодно сверкнули, а хвост раздражённо дёрнулся, что, впрочем, было незаметно за крытым передком колесницы. Военачальник затаил дыхание в ожидании ответа Ренэфа. Невозмутимость никогда не была сильной стороной юноши, хотя за последнее время он многому научился. Сейчас же важно было сохранить достоинство.

Но Ренэф не зря так тщательно готовился к этому походу. Он обдумал не только стратегию, но и свою сегодняшнюю речь. Его голос поначалу звучал с нотками неуверенности, да и то только для тех, кто хорошо знал его, но потом набрал силу. Он чеканил слова, не позволяя градоправителю прервать его, хотя тот пытался сказать что-то поперёк и