все именно так, как должно. Для него сейчас сон — самое важное.

А вот голос Лешки был совершенно лишним в моей блаженной темноте. Вон, пошел отсюда. Здесь пусть будет только Васька! Кажется, я даже сумел это произнести вслух, потому что раздался мужской смех.

— Вот это, конечно, не есть хорошо, но я вряд ли удержусь от того, чтобы напомнить при случае шефу все, что он сейчас бормотал.

Что это его так развеселило?

— Просто бессвязная ерунда. — Похоже, Васька смущена.

— А по мне так вполне связная. По крайней мере, чего хочет, он даже в таком состоянии четко знает, — поддержал Лешку Роман.

Я еще пытался подумать хоть немного, но понял, что все бесполезно. Устал.

ГЛАВА 29

Василиса.

Вынырнув из сна, я пару секунд была полностью дезориентирована и почти запаниковала, но наткнувшись взглядом на стоящего у дверей машины Арсения, облегченно выдохнула. За последние часы для меня его присутствие вроде как стало тождественно безопасности. И это даже не ощущалось чем-то странным. Воспринималось как одна из тех вещей в жизни, к которым привыкаешь сразу же и безоговорочно. От этой мысли в сердце будто кто-то ткнул тонкой ледяной иглой — предвестником будущей неизбежной боли, и мое благоразумие напомнило, что Арсений не тот человек, к чьей близости стоит привыкать по-настоящему. Но после всех последних событий я с легкостью заткнула голос разума и просто позволила всему происходить естественным порядком. Каким бы ни был неизбежный финал, отказываться от чего-то только потому, что он рано или поздно настанет, глупо. Почти сразу же созрело решение идти с Арсением в клинику. И не только потому, что без него я себя ужасно некомфортно чувствовала среди этих здоровенных мрачных дядек в камуфляже. Хотя они, действительно, своим угрожающим видом нагоняли на меня страх. Просто Арсений так заботился обо мне, и теперь я осознавала необходимость чем-то ответить на это.

Да, именно так. Это просто чувство благодарности, свойственное любому нормальному человеку, которому помогли, когда он сам оказался совершенно бесполезен. Знаю, как мужчины относятся к врачебным рекомендациям, столько выхожено по докторам с Кириллом. Я почувствовала себя просто обязанной проследить, чтобы Сеня нормально лечился, а не пустил все на самотек. Помню же, как мама практически гонялась за ним, пытаясь обработать ссадины, когда он являлся после очередной драки, а он так и норовил от нее сбежать, утверждая, что на нем все заживет как на собаке. Меня тогда это ужасно раздражало самим фактом создаваемой вокруг него суеты, тогда как он вел себя, как капризная «суперстар», за которой все должны бегать, выпрашивая право оказать помощь. Сейчас-то понимаю, что смотрела на каждое его действие через призму своих вечный обид и предубеждений. Он был просто бесшабашным и безответственно относился к своему здоровью, что свойственно в том возрасте всем парням, пытающимся рисануться своей неуязвимостью и нечувствительностью к боли. Всю дорогу до кабинета Арсений как-то довольно ухмылялся, искоса поглядывая на меня, и я боролась с иррациональным желанием улыбнуться в ответ. Хотя хотелось. Очень. Вот так идти, держась за руки, как детсадовцы, было совершенно легко и приятно, до такой степени, что на некоторое время перестали иметь значения обстоятельства, приведшие нас сюда, и окружение. Мне просто нравилось находиться вот так бок о бок, и очень радовало, что Арсений и не пытается скрыть, насколько это нравится и ему.

Но хорошего, как говорится, понемножку, и жизнь очень быстро напоминает, что наше предназначение ходить по твердой земле, а не парить в мечтах под облаками. Это я поняла, едва мы вошли в кабинет, и высокая эффектная молодая женщина буквально повисла на шее у Арсения. Первый же его косой взгляд на меня дал понять, насколько ему некомфортно из-за моего присутствия. В единое мгновение исчезла и улыбка, и легкость, ощущение радости и правильности испарились, развеялись, как предрассветный туман под свежими порывами морского ветра, выставляя напоказ всю прозаичность реальности как есть, без романтического флера сглаживающей ее влажной дымки. И в первый момент я разозлилась от этого. Нет, не так. При виде рук этой статной смуглой красавицы на обнаженной коже моего сводного брата, от ее откровенного взгляда, нагло облизывающего его тело, испытала нечто до этого совершенно мне незнакомое, темное, поднимающееся из самых глубин сознания, а может, и совсем не имеющее к сознанию отношения. Ярость, бешенство… вот даже не знаю, как это назвать, но на краткое мгновение это чувство было настолько сильным, что захватило меня всю. Это была не просто эмоция, а нечто безмерно больше. Мне показалось, что если она сейчас же не уберет от него свои руки, я сотворю что-то безумное, на самом деле первобытное. Или же у меня от этого распирающего изнутри чувства просто кровь хлынет из носа, и лопнут легкие из-за усилий сдержать в себе рвущиеся наружу гадкие слова. Но, слава Богу, Арсений сам отстранился, и я выдохнула.

Дальше мало помню, о чем говорили, потому что после этого приступа злости пришел, наверное, некий откат. Осознание неправильности собственной реакции на такую элементарную ситуацию. Что со мной? Разве в прежние годы я не видела Арсения с другими женщинами? Да сто раз. Но никогда раньше мне не казалось, что с меня живьем содрали кожу, и звуком каждого слова, которые почти мурлыкала эта женщина-доктор, словно прижигают воспаленную плоть снова и снова. Да так, что я едва могла сдержать прокатывающие по телу волны острой боли. Подняв глаза, посмотрела на Арсения с хлопочущей над ним стройной красавицей. В грудь словно пнули от того, насколько правильно смотрелись они вместе. От обоих одинаково исходит аура уверенности и неприкрытой агрессивной сексуальности, заставляющая замирать сердца окружающих от вожделения и зависти. Эта женщина однозначно подходила Арсению, будто была с ним на одной волне. Роскошная, с глубоким чувственным голосом, с мягкими, почти кошачьими движениями, с открытым вызывающим взглядом. Девушки, которых Арсений раньше выбирал, тоже имели похожую энергетику. Но эта женщина была взрослой, в ней наверняка все его любимые качества доведены уже до абсолюта. Находясь рядом, они выглядели как существа из одного мира, в то же время я, сидя на своем стуле в углу, была ему чуждой, пришельцем, каким-то сторонним наблюдателем.

Я опустила глаза и задала себе главный вопрос. Зачем я вообще думаю сейчас об этом? Я что, сижу тут и сравниваю себя с ней? Но для чего? Я не такая и при всем желании такой не стану. Одно дело изображать подружку