звезды, разгоняющую от него похотливых дам, и всегда знать, что это игра, просто роль, и твоего сердца это не касается. Но совсем другое дело сейчас. Боже, я, видно, совсем берега потеряла. Что другое? Для кого другое? Я что, как-то прозевала тот момент, когда часть меня возжелала предъявить свои права на Арсения? Быть такого не может! Или все же может? Вот что случается, когда перестаешь трезво смотреть на вещи и затыкаешь голос разума в угоду сиюминутным чувствам!

А ведь я знала, что Арсений вот такой, и измениться он не может, и примирилась, что стоит воспринимать его таким как есть. А это значит стоило постоянно держать в голове, что его жизнь — это беспечное путешествие от одной женщины к другой, и долгих остановок в нем не предусмотрено. У нас был секс? О, поздравляю тебя, Василиса! Для тебя это событие, а для него обыденность, ничего экстраординарного. Все было так же, как в первый раз. Ты предложила — он взял. Что дальше? Всем спасибо, все свободны. И не стоит повторять прежних ошибок и надумывать себе новых обид или городить баррикады из чувств там, где была просто физиология. Никто никому в вечной любви не клялся, никто себя невинно соблазненным тоже не считает. То, что Арсений дал понять, что мы еще не закончили… ну, видимо, у него такой подход к этому. Насколько я припоминаю, с прежними своими пассиями он тоже встречался пару недель — даже месяц, но потом конец всегда был один. Видимо, это мужская фишка. Им нужно насыщение. А потом они могут уже отвалиться и уйти сытые и удовлетворенные. Хотя, может, женщины тоже мало чем отличаются в этом отношении, почему-то никогда не думала в этом направлении. А что? Нормальный ход вещей в реальной жизни. Я ведь такое видела не только с Арсением в главной роли, это самый распространенный сценарий в жизни. Люди встречаются, сближаются, устают друг от друга и расходятся. Особенно в столичной богеме и ее окружении из состоятельных господ это в порядке вещей. Люди не стесняются каждые несколько лет менять мужей и жен на более статусных или молодых, что уже говорить об отношениях просто ради взаимного удовольствия.

Все разложено по полкам? Вроде все. Но от этого ощущение боли хоть и притупилось, но никуда не ушло. Мне все еще хотелось заорать на эту докторицу или, Господи прости, ударить ее самодовольное лицо об стол, но гораздо больше я желала оказаться где-то в другом месте и не видеть ничего из этого. Да, пускай это обыденность для Арсения и его нескончаемой вереницы женщин, но я не обязана на это смотреть и быть частью этого. Ага, ты уже одна из этой вереницы, всплыла едкая мыслишка, так что нечего сидеть тут и мнить себя кем-то исключительным. И то верно. Бесконечный прием все же завершился, и я, выйдя из кабинета, впервые вдохнула полной грудью, ощущая себя вырвавшейся из тюрьмы. Арсений молчал всю дорогу до машины. О чем думает? Сожалеет, что я навязалась с ним, и он это позволил? Наверняка.

Я пыталась себя отвлечь от всепоглощающего чувства разочарования мыслями о маме, о работе, о чем угодно. Не хочу кричать на него, если сейчас заговорит со мной, начать сыпать упрямо плодящимися в голове упреками, выдавая незрелость собственных реакций и неспособность справиться с ситуацией. Мне нечего ему предъявить, то, что творится в душе, мое упущение и вина, а не его очередной косяк. Надо окончательно вырасти, Василиса! Взрослые люди не обвиняют других в собственных ошибках и заблуждениях. Просто надо было не молчать малодушно тогда в лесу, продлевая иллюзорное чувство близости, а очертить границы, избавляясь раз и навсегда от неопределенности.

Разговор мужчин я слушала краем уха. Но и этого хватило чтобы понять — Арсений упрямится, очевидно, из-за меня. Я ему сейчас как гиря с цепью на ногах. Понимание своего статуса хлопотной обузы снова вызвало ощущение, будто на сердце уложили булыжник размером с автомобиль. Поэтому я и вмешалась. Ему нужно отдыхать и лечиться, а не сидеть тут и гадать, как бы так половчее извернуться, прикрывая всю такую бесполезную меня. Но на мое вмешательство Арсений отреагировал настолько странно, что в первый момент я просто опешила. Совершенно забив на присутствие посторонних, он устроил голову у меня на коленях, уткнувшись лицом прямо мне в низ живота, и еще и обхватил здоровой рукой бедра, вжимаясь сильнее. В этом элементарном движении и позе было столько неприкрытой интимности, что меня вначале бросило в жар от смущения, а потом буквально прострелило возбуждением и невесть откуда взявшейся нежностью и трепетом, начисто сметая мое раздражение и уничтожая попытки внутренне отстраниться и посмотреть на ситуацию разумно. О каком здравом смысле может идти речь, если все, что я могу сейчас ощущать — это его захватывающую меня без остатка близость, обжигающее дыхание, с легкостью проникающее сквозь кожу намного глубже, чем все недавние переживания, злость и разочарование. За пару секунд вдруг оказалось, что не так уж и важно все, что будет потом, потому что вот этот простой контакт многократно значимей всех возможных последствий. Он есть, он настоящий, а будущая боль лишь одна из вероятностей. А значит, я разберусь с этим позже, когда придет время.

Погладила Арсения по волосам и буквально разомлела от его долгого протяжного вздоха, откровенно демонстрирующего крайнюю степень удовольствия. Оно буквально перетекло в меня, поселяя внутри ощущение удовлетворения и отодвигая остальное прочь. Арсений бормотал мое имя, явно стараясь сосредоточиться и что-то сказать. Разобрать нормально мне удалось лишь требование не вздумать куда-то исчезнуть, а так же как он отдал приказ выкатываться из его головы всем, кроме меня, или что-то вроде того, вызвавший приступ веселья у мужчин, сидевших впереди. И опять я вдруг испытала необъяснимое желание встать на его защиту, когда они начали хоть и беззлобно зубоскалить над его бормотанием. Арсений между тем уснул, по-прежнему продолжая сжимать мои бедра в захвате. И мне в этот момент показалось, что я готова вот так сидеть вечность, просто от того, что он во мне так сильно нуждается, и плевать, насколько это далеко от правды.

Однако безмятежность моя испарилась, едва мы подъехали к нашему коттеджу, и я с ужасом увидела зашторенные окна гостиной на первом этаже. Казалось бы, что тут такого: яркое солнце, любопытные взгляды — вполне закономерно… Но нет. Только не в доме мамы. После смерти папы, когда окна, зеркала, стеклянные поверхности должны