– Не смотри на меня так, я не сумасшедшая! – заорала я.

– Конечно, нет, но мы обе рехнемся, если ты нас отсюда не увезешь. А пока можно мне войти, пока не наступил январь и моя задница не отмерзла и не отвалилась?

Я начала с заплесневелых блинов – и убирала всю ночь, драя, отскребая, пылесося и купаясь.

– Извините, пожалуйста, – сказала я рыбкам, набравшись наконец мужества спустить их в унитаз. – Это все моя вина.

Ранним утром я крадучись обошла суперетту и выбросила черно-белый переносной телек в их мусорный контейнер. Днем я позвонила в компанию по установке спутниковых антенн. Они заартачились, не желая возвращать полную стоимость, но после моего ора согласились вернуть семьдесят пять процентов.

Руль автомобиля, который мы купили, – «Бискейн» 67-го года, жравший бензин как не знаю кто, – дико вибрировал на скорости больше тридцати пяти миль в час, а подтекающее масло татуировало асфальт там, где мы останавливались. Но зато в «Бискейне» был кассетный магнитофон и большой багажник, в котором помещалось складное инвалидное кресло Роберты. «Эта машина въедет на пик Пайка!» – гласил отслаивавшийся стикере на бампере.

Ненадписанные кассеты я нашла случайно, когда искала рычаг регулировки сидений. Три кассеты для восьмидорожечного магнитофона нашлись под водительским креслом среди пивных бутылок, смятых бумажек и пенопластовых упаковок из фастфуда. Кассеты были втиснуты в странной формы серую коробку с надписью «хранить в сухом прохладном месте». Я оставила объявление, по которому нашла машину, но когда позвонила узнать, не хочет ли бывший владелец забрать кассеты, автоматический оператор леденящим душу голосом сообщил, что данный абонент отключен.

Я вставила в магнитофон одну из кассет, когда мы с Робертой утром поехали по делам. Я ожидала услышать кантри – продавший мне машину человек носил ковбойские сапоги, – но сразу поняла, чтоˊ слышу. Еще бы, они преследовали меня всю жизнь.

– Киты! – сказала я.

Роберта прикурила сигарету.

– Горбачи, – кивнула она. – Я их как-то раз своими ушами слышала. Канадец меня однажды отлупил в мясо, а потом в качестве извинения повез кататься на пароме в Новую Шотландию. – Она тихо засмеялась. – Я всю поездку проходила с черными фингалами, как енот.

Мы ехали, пока я не прослушала все кассеты по два раза, пока наши уши не наполнились жалобами горбатых китов.

– Чем они там занимаются, как думаешь, Долорес? – спросила Роберта. – Поют или плачут?

На следующий день она переехала ко мне в дом.

Только в ноябре следующего года, когда Роберта два месяца подряд хорошо себя чувствовала, мы решились на поездку туда. Мы ее не планировали – просто ехали однажды солнечным утром, пока шоссе 1 не сменилось автомагистралью 95, а впереди не показалась табличка «Добро пожаловать в Мэн». Мы добрались до Канады – до острова Кампобелло – к середине дня.

– Вам горбатых китов? – спросил старик в порту. – Не, они уплывают на юг в сентябре – начале октября. Вы разминулись на пару месяцев.

Дорога обратно была долгой и трудной. Наш план был настолько спонтанным, что мы вспомнили о лекарствах Роберты только на полдороге.

– Мы просто замахнулись слишком высоко, – сказала я. – Ты совершенно права, мы не обязаны лишать себя приключений, надо только грамотно распределять силы.

Но Роберта уже храпела. Я разговаривала с зеркалом заднего вида.

В сентябре 1984 года у меня поехала крыша.

Я уже была помощницей управляющего у Бухбиндеров и продавала тряпичных кукол и фарфоровые статуэтки Майкла Джексона, только успевай завозить. Я предложила провести в магазине стереосистему и установить у нас «Тикетрон»[35]. Мистер Бухбиндер пожал плечами и смирился с ритмичным буˊханьем. Покупатели толпились в проходах.

– Ты умниса! – крикнул однажды Бухбиндер, перекрывая музыку, и стиснул мне локоть. – Тебе место в коллыже!

Крыша у меня поехала фигурально (буквально обвалился потолок). От преподавателя английского в общественном колледже Оушен Пойнт я наконец узнала, чем фигуральное отличается от буквального (простая концепция для тех, кто готов слушать). Английский для начинающих стал первым предметом, на который я записалась. Как ни отпихивала я руку мистера Бухбиндера с зажатыми в ней деньгами мне на колледж, в конце рабочего дня купюры всякий раз оказывались засунутыми в карман моего пальто.

Похоже, Бухбиндер хотел видеть меня с дипломом не меньше, чем моя мать.

– Ну, как все прошло? – спросила меня Роберта после первого вечернего занятия.

– Бросаю, вот как.

Она взяла из ящика лак для ногтей и присела на стул рядом со мной. Я потрясла флакончик и отвинтила крышку.

– Почему?

– Вечно ярко-розовый, – буркнула я. – Тошнит уже от этого цвета!

– Почему ты бросаешь после первого занятия?

– Потому что я ненавижу учиться. Я для этого не создана. Сначала нас усадили в кружок и заставили рассказать о себе.

– Что конкретно?

– Фигню всякую. Куда бы мы хотели съездить и почему решили изучать этот предмет, что мы надеемся вынести из курса. Я отвечала последней, когда у меня уже все горло парализовало…

– Может, ты и права, – сказала Роберта, глядя себе на ноги и сгибая и разгибая пальцы. – В следующий раз возьму красный и накрашусь, как шлюха!

– …я начала рассказывать о нашей поездке в Канаду и как мы хотим поехать еще раз и никак не соберемся, но замолчала на середине. Все на меня как-то странно смотрели.

– Мандраж первой ночи у тебя, – изрекла Роберта.

Я поставила ее стопу себе на колено и макнула кисточку в лак. Меня всегда поражало, что Роберта позволяет мне притрагиваться к своим ступням и не заходится от визга, как, представлялось мне, делают другие.

– Преподаватель хочет, чтобы мы называли его просто по имени, будто он нам друг и вовсе не может завалить нас на экзаменах.

– Знаешь, что бы я сказала, окажись там? Я бы им сказала: «Назовите любое место, и я туда хоть сейчас отправлюсь».

Я цыкнула зубом.

– На занятия ходит панкуха с бритым затылком, минимум на седьмом месяце беременности, и огромный верзила, который даже не поместился за стол, так на полу все занятие и просидел. Я сразу вспомнила, какой толстой была в старших классах, и все настроение пропало.

– Из-за одного толстяка ты собралась бросить учебу?

– Он не толстый, просто огромный, как великан. Ростом под два десять. А панкуха заявила – она пришла учиться, чтобы написать научно-фантастический сценарий, где астронавты заблудились в космосе, а когда вернулись, уже произошла ядерная война, снова каменный век, и все поклоняются статуе Боя Джорджа. Люди убивают друг друга ради мяса, а богом у них Бой Джордж!