Войдя в подъезд, в котором даже лепнина на потолке и каменная лестница с массивными перилами напоминали досоветские времена, Тихонов поднялся на второй этаж, к квартире № 8, на двери которой висела металлическая табличка с надписью «М. С. Лужский». Надавив на звонок, он прислушался — за массивной дверью стояла настороженная тишина. Но вскоре послышались чьи-то шаги, после чего лязгнул металлический замок и дверь отворилась. За порогом Тихонов увидел человека, который, в представлении гостя, мало походил на психолога. Вместо рафинированного интеллигента в очках и мятых брюках, Тихонов увидел перед собой импозантного мужчину в модном спортивном костюме фирмы «Адидас».

— Виктор Васильевич? — спросил у гостя хозяин квартиры и, не дожидаясь ответа, жестом пригласил его войти в свое жилище.

Пройдя по длинному коридору, они оказались в светлой гостиной, окна которой выходили на проезжую часть Сивцева Вражка. Но поскольку окна были наглухо закрыты, шум с улицы сюда не доносился.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил гостю хозяин квартиры, указав на кожаное кресло, стоявшее напротив массивного дубового стола. После чего спросил:

— Чай, кофе?

— Если можно, кофе, — последовал ответ.

Пока хозяин ходил на кухню, Тихонов, сидя в кресле, осмотрелся. Гостиная представляла собой довольно просторную комнату, главной достопримечательностью которой был камин в углу и книжные полки до потолка, заставленные книгами. Судя по их количеству, эта библиотека насчитывала не одну тысячу наименований.

В тот момент, когда гость разглядывал книжные полки, пытаясь прочесть на корешках книг их названия, в гостиную вернулся хозяин. На большом подносе он нес кофейник и чашки, представлявшие собой такую же старину, как и все в этом доме. Как будто угадав мысли гостя, хозяин произнес:

— Эти роскошные хоромы мне достались по наследству от моих родителей. Мой отец многие годы преподавал философию в МГУ, он был учеником Льва Александровича Тихомирова. Слышали про такого?

— Не имел чести, — коротко ответил Тихонов, после того как пригубил кофе.

— Одно время он состоял в «Народной воле», которая убила Александра II. Правда, сам Тихомиров к этому убийству отношения не имел. Потом сам Столыпин привлек его в качестве консультанта для работы над трудовым законодательством. Впрочем, это все не имеет никакого отношения к теме нашего разговора, поэтому отставим эту тему в сторону.

Лужский занял место за столом, напротив гостя, и тоже пригубил кофе из чашки. После чего спросил:

— Насколько я понял из тех разговоров, что слышал в Спорткомитете, вы не слишком верите в идею психологической подготовки игроков вашей команды?

— Совершенно верно, Матвей Семенович, не верю, — честно признался Тихонов.

И услышал от своего собеседника то, чего никак не рассчитывал услышать:

— Вы будете удивлены, Виктор Васильевич, но я с вами солидарен. Мне кажется, психология здесь бессильна.

— То есть? — не скрывая своего удивления, спросил тренер.

— В Спорткомитете мне вкратце описали ситуацию, в которую вы попали, возглавив ЦСКА. Я имею в виду историю с Борисом Александровым и рядом других игроков, с которыми вы вступили в конфликт. У этого конфликта куда более глубинные причины, чем кажется на первый взгляд. Полагаю, что даже вы об этом не задумывались.

Лужский замолчал, чтобы вновь пригубить из чашки кофе. После чего поставил ее на поднос и продолжил:

— Чтобы понять, что происходит, надо посмотреть на проблему шире — с мировоззренческой стороны. И здесь лично мне помогает мое второе образование — философское. Что я имею в виду. Наше общество в современном его виде вступает в полосу структурного кризиса. Он вызван тем, что мы стоим на пороге так называемой холодной войны поколений. С одной стороны, это поколение, к которому я отношу нас с вами. Мы же почти ровесники: я, например, родился в тридцать втором.

— Я на два года раньше, — сообщил Тихонов.

— Значит, мы должны понимать друг друга. Наше поколение привыкло к аскетизму, на его долю выпало множество трудностей: война, преодоление разрухи, вызванное той же войной и так далее. С другой стороны, подросло молодое поколение, которое ни войны, ни разрухи не застало и живет в других условиях — тепличных. И беда наша в том, что мы говорим с этим поколением языком аскетизма, а оно этот язык не понимает.

— Мы это кто?

— Я имею в виду не только нас с вами, но и наших высших руководителей, которые тоже формировались в эпоху аскетизма или «крестьянского коммунизма». Мы говорим с молодыми людьми на языке, который им чужд. Ведь что необходимо молодежи? Ей надо выплеснуть свой адреналин, а возможностей для этого у нее практически нет. Нам в этом плане было легче: мы свой адреналин тратили во время войны, в тяжелые послевоенные годы. А сегодняшняя действительность такой возможности не предоставляет. Одного БАМа, увы, недостаточно. И ваш Борис Александров — это типичный молодой человек, который устал жить в условиях казарменного общества. В нашем спорте ведь на самом деле царят казарменные нравы.

— Вы предлагаете их изменить? — Тихонов допил свой кофе и поставил пустую чашку на стол.

— Я ничего не предлагаю, я просто констатирую факт. Вы поставлены системой, чтобы стабилизировать ситуацию на конкретном участке — в ЦСКА.

— Вы забыли про сборную.

— Не забыл, поскольку базой сборной всегда был ЦСКА. При Локтеве там сложилась ситуация этакой полуказармы: для одних, назовем их избранными, это была вольница, для других — аскетизм. Эта ситуация закономерно привела к дезинтеграции — начались проблемы как в ЦСКА, так и в сборной. В итоге Локтева сняли и назначили вас, чтобы вы восстановили прежнюю систему аскетизма применительно ко всем членам команды. Но всех вам под одну гребенку причесать не удастся.

— Раньше ведь удавалось.

— Потому что поколение было другое — аскетичное. В нем тоже находились свои Александровы, но их удавалось обуздать, призвать к порядку, поскольку они были идейными. Жертвовали своим здоровьем, бросали его на алтарь общей победы, не думая о деньгах. Сегодняшняя молодежь уже иная, она безыдейная. Она хочет поменьше жертвовать и побольше получать. И свои ценности она готова отстаивать в той самой холодной войне поколений, о которой я упоминал чуть раньше. Это уже вестернизированное поколение, которое неуютно чувствует себя в условиях казарменного социализма.

— Знаете, если бы мне не рекомендовали вас в Спорткомитете, я бы подумал, что попал к отъявленному диссиденту, — честно признался Тихонов.

— Вы удивитесь, но в Спорткомитете многие разделяют мои взгляды, поскольку понимают, что впереди нас ждет еще большая вестернизация нашего общества, а значит, и спорта. Но ситуация такова, что эти взгляды пока еще не востребованы и ждут своего часа. Поэтому и Локтева сняли, так как он опередил свое время.

— В каком смысле опередил?