Антон подпрыгнул, лицо сразу стало злое, кожа натянулась, вглазах засверкала подлинная ярость.

– Крыша поехала?..

– А чо?

– Стрелялки сотри! – сорвался Антон. –А Sims… это игра!..

– Хреновина, а не игра, – сказал Сергейхладнокровно. – Ты ж вроде в дайкатану режешься? А зачем-то занял подаддоны Sims’а полвинта!.. Два особняка для своих любимцев отстроил!Я видел, как ты для одних все тащишь, а другим фиг… Что, не так?

На Антона смотрел с интересом уже и Иван, а он извивался,как уж на горячей сковороде. Сказал с самым несчастным видом:

– Это не потому, что та семья мои любимцы!.. Я простопо отношению к ним едва-едва не сподличал.

– Как это?

– Понимаешь, – ответил Антон непривычно жалко, –там такая опция, что когда выселяешь семью, то остаются только голые стеныдома. А покупать мебель и дорого, и муторно. И денег нет, да и потому меня руки кривые: что ни поставлю, либо не так, либо дисгармония… А вотесли семья помрет, то остается вся мебель, цветы, картины на стенах, рыбки ваквариуме… Вот я и… Это Андрий, гад, подсказал!.. Не знаю, всерьез или хотелподколоться… Завел я их по подсказе этого гада в одну пустую комнатку, а дверии убрал вовсе. Бьются они в четырех стенах, кричат, плачут, ко мне ручкипротягивают!.. Добро бы только мужик, а то и жена, и двое детей… Долго якрепился, а они, гады, как назло, так долго не умирают! От голода уже шатаются,падают, я включил на ускоренный режим, все мельтешит, слышу их крики, жалобы,стоны, они протягивают ко мне свои крохотные баймушечные ручки… Не выдержал,отключил звук. Все равно жутковато… Слышу, в сердце кольнуло, да так остро!Пошел к аптечке, там Вероника для шефа хранит всякие валокордины, накапалвпервые в жизни, выпил. До чего же горькая гадость!

Сергей подтолкнул с живейшим интересом:

– Ну-ну, дальше.

– Вернулся, а они еще живы. Дети уже лежат, вот-воткончатся, одни скелетики, едва обтянутые кожей, мать над ними ревет, самавот-вот погаснет, а мужик все еще на стены кидается, кричит, руками мне машет:что ж ты, гад, такое делаешь? Ну, дрогнуло во мне… Как мог побыстрее сломал имстенку. Мужик бросился на кухню, но, пока добежал до холодильника, я уже самвошел в фоновый режим, поставил перед ними еду. Уф, начали есть, потом на трое сутокв сон. С работы его выгнали, не стали выяснять, что это я, сволочь, всеустроил. Детей едва-едва не отдали в военную школу… Так что я уж за ними теперьходю, все условия, кое-что продал из мебели, только бы их здоровье поправить…

Сергей заржал как конь:

– То-то они у тебя теперь в самом роскошном доме!Заглаживаешь вину?

– Да что вину, я ж их чуть не угробил! Хорошо, что все-такиуспел остановиться. А то просто и не знаю, что бы дальше со мной было…

Он повернулся и смерил меня враждебным взглядом. Я горбилсяи старался стать поменьше ростом. Да, я в самом деле брякнул такое, но недумал, что этот здоровяк к этому отнесется так… чувствительно. Все мы ужезнаем, что Антон успел повоевать в Афгане, был снайпером в Чечне, убивалхладнокровно, аппетита не терял, спал без кошмаров, всегда веселый ижизнерадостный. Скажи кому, что этот недавний убийца, пачками убивавший людей,сейчас не смог убить компьютерных персонажей… рука не поднялась, то тут жепотащит в психлечебницу.

Но Сергей и Иван… я оглядывал смеющиеся лица и не верилглазам. Эти тоже… кандидаты в психушку, если взять за единицу измерения диагнозмоего отца или Валериана Васильевича. А здесь хоть и посмеиваются надАнтоном, но понимают. Сами тоже вряд ли смогут убить умоляющих о пощадемаленьких нарисованных человечков. Нет, нарисованных смогут… наверное, смогут,там слишком велика условность, но вот этих, полигонных, почти настоящих,которых сам развивал, апгрейдил, выращивал с пеленок и о которых заботился…

До вечера еще как до соседней галактики, а время застыло,будто я поденка, у которой вся жизнь укладывается от рассвета и до захода.

Выбрался на террасу, разложил ноутбук на коленях, поработалсо скриптами нашей баймы. В двух окошках мелькают кадры последнихновостей, передают прямо с места событий. На одном террористы захватываютзаложников, за ними следят восемь телекамер, в другом окошке старый мирдопотопных динозавров собрался в огромном зале, все пышно и старомодно красиво,эти люди прошлой отмирающей эпохи называют какие-то имена, интересные толькодля них самих и таких же динозавров, не способных переползти в новый век,вручают позолоченные статуэтки по имени «Оскар», и все за нечто непонятное:актерское мастерство, режиссуру, спецэффекты, операторскую работу…

Все равно что присуждать высокие награды за бег в мешках илипрыжки спиной вперед. Или за производство фотографий методом дагерротипии.

Но злость моя на этот уходящий мир была какая-то неживая,вяленькая. Перед глазами то и дело разгорался неземной свет, сердце начиналоколотиться чаще, а в груди чувствовал смутное, но сильное томление.

Кто-то сказал, что в любви все возрасты проворны. Так чтоКонон все еще пользуется ее телом, все еще сопит над нею в постели, мнет еегрудь, забрасывает ее длинные ноги себе на плечи, они смотрят друг другу вглаза…

Я задыхался от бешеной ревности, меня трясло как влихорадке. В голове стук и неумолчный треск, рев водопада, красная пеленаперед глазами, словно идет кровавый ливень.

Насильно милую не будешь, попытался я убедить себя. Вероникасвободна в своих решениях и поступках. Она не рабыня, ей ничего не стоит уйти.Она в самом деле любит этого старого монстра, могучего вожака, но все жеодинокого, теперь это замечаю даже я…

Внезапно, словно меня включили, я обнаружил себя в коридоре.Перед самым носом кожаная обивка двери приемной. Знаю, по ту сторону –солнечный простор, запахи духов… легкий, но просторный стол, а за столом… кактолько я войду, она поднимет голову, ее глаза отыщут мое лицо… но чтоб продлиласьжизнь моя, но чтоб продлилась жизнь моя…

Пальцы мои суетливо поправили сумку на плече, теперь сноутбуком не расстаюсь, пощупали «молнию» на ширинке. Дверь я открыл, как будтовступал в храм, настоящий храм, даже для третьего тысячелетия храм…

Солнце все так же бьет ей в спину, как и тогда, почти годтому. Яркие отблески на мебели, полированной поверхности стола, даже на очках.

– Вероника, – сказало мое сердце. – Вероника…

– Здравствуй, Андрий, – ответил мне ясный чистый голос,вымытый в Aqua minerale.

Я сжал сердце обеими руками, перехватил управление исказал уже сам:

– Илья Юрьевич… как он?

– Погоди, сейчас узнаю… Илья Юрьевич, в приемной Андрий.Что? Хорошо.

Я видел сквозь солнечный блеск в глазах, как чистаяангельская рука опустила телефонную трубку. Тот же ясный голос произнес: