Перманентная война, занимавшая все мысли императора, осложнялась еще и тем, что в самом Константинополе не было спокойствия. Как и его дед, Андроник III Палеолог был вынужден постоянно считаться с аристократической оппозицией, куда входило множество лиц, связанных родством с царской династией. Пока василевс находился с флотом на войне, в Константинополе завязался заговор молодых аристократов, желавших убить царицу Анну Савойскую, царевича Иоанна, а затем захватить власть в свои руки. По счастью, эта тайна оказалась доступной матери Иоанна Кантакузена Феодоре Палеолог. Объединившись с Анной Савойской, она быстро подавила заговор. Когда зимой 1337 г. царь вернулся в столицу, началось следствие. Император вызывал к себе поодиночке заговорщиков и добился того, что те раскрыли все детали заговора и обвинили друг друга. Выяснилось, что к заговору были причастны самые близкие василевсу лица.

Завершив судебное следствие, Андроник III Палеолог вышел к народу и произнес трогательную речь. «Люди, самые близкие мне по крови, видя, как я ради всего римского народа и их самих, нежившихся дома, скитался далеко от отечества и подвергал себя опасности на суше и на море, притом среди зимы и стужи, – меня они не пожалели, не подумали чемнибудь утешить мою жестоко страдающую душу, но, заглушив в себе всякое чувство справедливости, подняли оружие на мою голову. Они все сделали, сколько от них зависело, чтобы обагрить землю кровью моей, моей супруги и моих детей. Ниспровергнуты уставы Церкви Божьей! Ниспровергнуты опоры Римского государства!» Все ожидали суровых приговоров, но, к изумлению константинопольцев, император простил почти всех заговорщиков, заключив в тюрьму только двоих из них[735].

Впрочем, возможно, что мягкость наказания была обусловлена не только добротой царя, но и сильнейшим нажимом родственников и придворных сановников, чьи знакомые, друзья, братья и племянники оказались в числе заговорщиков. И император просто не осмелился воевать со всей знатью, уступив их просьбам. В очередной раз Андроник III Палеолог убедился, что у него есть только один верный и преданный друг – великий доместик Иоанн Кантакузен. Но и тот, конечно, имел собственные виды на будущее.

Едва покончили с внутренней смутой, как возникла страшная угроза татарского нашествия. Правители фракийских областей, только что внесшие деньги на строительство флота, решили не уплачивать татарам ежегодной дани, и те кроваво напомнили о себе. С наступлением весны множество степняков, переправившись через Истр, вторглись во Фракию и, встретившись у Геллеспонта с туркамиосманами, напали на них и разбили. Затем, развернувшись, масштабно прошлись по Фракии; грабеж длился в течение 50 дней. Неизвестно, насколько достоверны сведения, но, по подсчетам современника (пусть и завышенным), монголы увели в плен более 300 тысяч (!) греков, совершенно опустошив фракийские области[736].

Однако император, полностью поглощенный войной на Западе, не предпринял никаких шагов. Скорее всего, ему просто нечем было ответить на татарское нашествие, а потому, чтобы не испортить окончательно отношений с могущественным соседом, он стерпел обиду, печально наблюдая, как гибнут самые богатые области его царства. Прагматично рассуждая, он был прав: монголы не собирались захватывать византийские земли, вполне удовлетворившись разовым грабежом. И «собирать врагов» в то время, когда бывшим владениям Византии на Балканах, особенно Албании и Эпиру, угрожала опасность со стороны латинян, было неразумно.

Дело в том, что деспот Эпира Филипп I Тарентский (1313—1332), не сумевший в свое время взять Константинополь, незадолго перед тем уговорил своего зятя Вальтера VI Бриенна (1304—1356), герцога Афинского, напасть на Албанию, находившуюся в сфере влияния Византии. Им удалось взять Арту и привести его правителя к присяге на верность Анжуйскому дому. Хотя сам Филипп Тарентский скончался в 1332 г., но как результат его политики Эпир и юг Албании попали под неаполитанское влияние. Его наследник, наместник Ахайи Иоанн Гравина (1294—1336), принял титул дуки Драча и короля Албании.

И здесь уже император не медлил. В 1334 г. эпирские войска потерпели поражение в битвах с византийцами, затем были вытеснены из Фессалии, да и в самом Эпире византийское влияние постепенно превозмогло французское. Вскоре вся Фессалия, кроме Каталонского государства со столицей в Патрах, была присоединена к Византийской империи. Вслед за этим 4 албанских племени, жившие у Эльбассана, подчинились власти Византийского императора[737].

Теперь настала очередь Эпира, давно уже утратившего политическую самостоятельность и способность обеспечить собственные интересы. В 1336 г. деспот Иоанн был отравлен собственной женой Анной Палеолог (1336—1337), что привело данное государство к тяжелой междоусобной войне партий. В Южной Албании вспыхнули волнения против византийцев, а сербы в 1336 г. захватили Драч. Вступив в кратковременный союз с турками Османа, Андроник III и Иоанн Кантакузен вместе с ними двинулись в Албанию и жестоко разорили страну.

Затем византийцы направились в Эпир и, несмотря на все старания деспотины Анны, оставшейся правителем этого государства, захватили его, присоединив наконец к Византийской империи. В знак благодарности царь дал согласие на заключение брака дочери Иоанна Кантакузена Марии Кантакузен с сыном Эпирской деспины Анны Палеолог Никифором II Орсини (1336—1337).

Это был пик военного успеха Андроника III: ни его отец, ни дед не могли захватить Эпир, а ему это удалось! Но едва византийские войска покинули этот край, как антивизантийская партия, профинансированная Анжуйским домом, подняла восстание. Никифор был насильно увезен в Италию, где его держали в семье титулярной Константинопольской императрицы Екатерины Валуа (1308—1345), а затем с неаполитанскими войсками вернули в Эпир отвоевывать наследство. Но Андроник III

и Иоанн Кантакузен вновь вторглись в Эпир, нанесли Никифору поражение, взяли Арту, а самого Никифора отправили в Фессалоники. Теперь вся Западная Греция была подчинена Византийской империи, а ее правителем был поставлен родственник Кантакузена Иоанн Ангел (1339—1347) [738].

В этот момент императору выпала тяжелая доля убедиться в том, что его восточная политика слабо соотносится с реалиями. Султан Орхан, презрев мирный договор с ромеями, не собирался уступать Византии Малую Азию. В 1332 г. турки напали на Никомидию, подчинили себе сельджукское племя караси, жившее по руслу реки Риндаку, и в 1337 г. взяли штурмом саму Никомидию, переименовав ее в Измир. А в 1338 г. солдаты султана наводнили собой Фракию и даже пытались на кораблях взять штурмом Константинополь. Опасность для Византии погибнуть от турецкого меча, ранее казавшаяся иллюзорной, теперь встала во весь рост[739].