– Тамара за рулем, так что она прекрасно до нас доедет.А что касается Дениса, то пока мы будем строиться, пройдет время, а потом якуплю ему квартиру в городе, и пусть живет там вместе с Юлей. Парню двадцатьлет, пора уже отрываться от юбки.

– А если Леля вернется? Вдруг она не захочет жить загородом?

– Останется эта квартира, и Леля сможет выбрать, где ейжить. Ну, Любаша? Ты согласна? Ты только представь: у нас будет дом, в которомвсе будет так, как мы с тобой хотим. Не так, как построили какие-то неизвестныестроители и неизвестно для кого, а именно так, как нам нравится. Мы закажемпроект, в котором будут учтены все наши желания и требования. И все в этом домебудет нас радовать, от цвета стен до самой маленькой вазочки. Ты сама всевыберешь, сама закажешь, там даже электрические розетки будут в тех местах,которые ты укажешь. Всё, решено, берем участок и строимся. Да?

Он видел, что почти уговорил жену. Впрочем, какая разница,хочет она этот новый дом или не хочет, важно, что дом обязательно нужен, и онбудет. Родислав твердо знал, что построит этот дом, и Любу уговаривал толькодля видимости. Что бы она ни говорила, какие бы аргументы ни приводила, он купитучасток и попросит ее заняться проектом. И она займется. И строительством будетзаниматься, и отделкой. И жить в этом доме будет. Потому что никак по-другомубыть просто не может.

– Родинька, ты завтра когда планируешься вернуться сработы? У тебя намечены какие-нибудь встречи на вечер?

– Еще не знаю. А в чем дело? – недовольно спросилон.

– Я Тамару пригласила, мы бы поужинали все вместе…

– С чего вдруг среди недели?

– Завтра день рождения Коли, – тихо ответилаЛюба. – Ему сорок лет исполнится… исполнилось бы… Я думала…

Он забыл. Все, что связано с сыном, было для Родиславаболезненно-неприятным, и он гнал от себя мысли и вспоминания, и гнал настолькоуспешно, что просто забывал о многом. Вот и о дне рождения Николаши невспомнил. Ему не нравилось, что Люба помнит всё и не забывает ни одну дату,День милиции для нее навсегда превратился в день, когда она видела Колю впоследний раз, а в конце августа она устраивала день поминовения сына, потомучто точного дня его смерти не знала и Коля умер для нее в тот день, когда ейсообщила об этом Аэлла. Родислав не помнил ни последнего дня, ни дня, когдапозвонила Аэлла. Он вообще не хотел ничего этого помнить, он не хотел горя, нехотел воспоминаний, он мысленно похоронил сына и не желал больше к этомувозвращаться.

Ему было неприятно, что он забыл о сорокалетии Коли, инеприятно было, что Люба позвала в гости Тамару. Тамару он с некоторых порлюбить перестал. Она раздражала его и своими яркими, ни на что не похожиминарядами, сшитыми по ее собственным рисункам и так сильно отличающимися от«брендовых» туалетов, которые он видел на дамах во время светских мероприятий икоторые хотел бы видеть на своей жене; но еще больше она раздражала его своимупорным нежеланием считаться с его богатством, его достижениями и, в конечномитоге, с его барством.

– Ну, ты, Евгеньич, забурел, – смеялась над нимсестра жены, когда он однажды потребовал, чтобы Люба подала ему ужин не наобычной, как всегда, посуде, а на дорогом английском фарфоре, который онсамолично купил и привез из Лондона. – Ты в своей ванной еще унитазсапфирами не отделал? А то смотри, пора уже.

В другой раз, когда он при Тамаре завел разговор одомработнице, она заявила:

– Родька, чем тебе не нравится кофе, который подаеттвоя жена? Не можешь ответить? А я знаю. Тебе просто по кайфу, чтобы кофеподавала прислуга. И вообще чтобы в доме была прислуга. Тогда ты сможешьчувствовать себя настоящим барином, сидеть, развалившись, перед телевизором игонять несчастную домработницу туда-сюда: подай-принеси-убери. Любашу гонятьпочем зря ты стесняешься, а самому задницу приподнять тебе влом. Нет, Родька,ты совсем забурел и превратился в такого азиатского бая.

У Родислава тогда моментально испортилось настроение, потомучто Тамара была абсолютно права. Ему хотелось, чтобы в доме была прислуга, ихотелось не столько ради Любы, сколько ради себя самого, ради ублаготворениясобственных амбиций. Люба была слишком близким человеком и слишком давно зналаего слабости, чтобы можно было с ней вести себя как хозяин и непререкаемыйавторитет.

А быть хозяином и повелителем очень хотелось. На работе емуэто удавалось, но Родислав хотел играть эту роль и дома. Многие годы егосдерживало чувство вины перед Любой и благодарность к ней за все то, что онаделала для Лизы и детей, а также для его карьеры. Теперь Лизы больше нет, Дашаушла в общину, и все попытки ее найти успехом не увенчались, а Денис, сам о томне подозревая, стал слабым местом Любы. Сперва Родислав нервничал и продолжалчувствовать себя виноватым за то, что его внебрачный сын живет с ними и Любеприходится за ним ухаживать, но как только он понял, что Люба дорожитмальчиком, что он ей не в тягость, что, наоборот, она не хочет с нимрасставаться, последние жалкие остатки вины растаяли. Собственно, с этогосамого момента он и начал превращаться в барина, в типичного «нового русского»,который стремится иметь все самое лучшее и дорогое, все то, что можновыставлять на всеобщее обозрение и ловить одобрительные и завистливые взгляды.Ему хотелось иметь хорошо выглядящую и дорого одетую жену, дорогой автомобиль,дорогую одежду и, разумеется, дорогой дом. Если в те далекие времена, когда онработал в Штабе МВД, Родислав радовался тому, что ему во время проверокпредлагают все самое лучшее – номера в гостиницах, еду в ресторанах, отдых вохотничьих домиках или в закрытых пансионатах, то теперь он хотел все это,самое лучшее, иметь за собственные деньги, которые он сам заработал.

Люба терпела его новые замашки, а вот Тамара ничего терпетьне собиралась, и Родислав стал избегать ее. Надо было что-то придумать, чтобызавтрашние посиделки обошлись без него.

– Я, наверное, приду поздно, я сейчас вспомнил, чтособирался съездить…

Он объяснял, какие запланировал дела на завтрашний вечер, асам исподтишка наблюдал за Любой: верит или нет? По ее лицу ничего не былопонятно, она слушала, как обычно, внимательно, не сводя с мужа глаз, кивала иничего не отвечала. Впрочем, какая ему разница, верит ли ему жена? Главное – онзавтра не будет сидеть с Тамарой за одним столом, он так решил, он так хочет. Аостальное не имеет значения.

* * *

– Ну что ж, чего-то подобного я и ожидал, –грустно пробормотал Камень. – Все логично. Если чувство вины преследуетчеловека слишком долго, то потом оборачивается своей противоположностью.

– Почему? – спросил Ворон.

– Да потому, дорогой мой, что чувство вины давит начеловека, как гнет, а как только гнет убирают, так моментально начинаетвылезать всякая пакость, которая копилась и вызревала многие годы, а выхода неимела. Вот теперь она и вырвалась на волю. Жаль, жаль, ведь такой славный былпарень в детстве и юности, а во что превратился!