люди обычно применяют этот термин. Члены общества настроены на общие черты, при этом учитывают разнообразие больше, чем когда-либо в прошлом: этническое богатство само по себе является неиссякаемым источником национального характера в таких местах, как США и Сингапур. Описывая такую терпимость и хорошие отношения между группами, психологи говорят о вышестоящей идентичности, культивируемой за счет общих черт в масштабах всего общества. При таком отождествлении сокращаются различия между «мы» и «они» и принимается в расчет всеохватывающая «мы»-ментальность[1000].

Конечно, сближение между этносами до идеального совпадения невозможно, даже если бы речь не шла об утрате самооценки. Людям, которые дистанцируются от своих этнических корней, не только не удается избавиться от акцента и других невербальных сигналов, свойственных их этносу, но, как правило, они невольно придерживаются базового кодекса поведения своих предков и прививают его своим детям[1001]. Различия будут сохраняться из поколения в поколение, даже когда на протяжении длительного периода истории (в случае хань – два тысячелетия) происходит почти слияние групп. Точно так же, как романизация людей в разных удаленных провинциях Римской империи отличалась, местные жители в любом обществе по-своему интерпретируют и пытаются представить свою идентичность, намеренно или нет, и другие члены общества это замечают. Несмотря на то что хань, жившие во времена древнейших китайских династий, возможно, рассматривали жителей провинции, перенявших образ жизни хань, в качестве настоящих хань, они все же замечали различия. Исходя из имеющихся свидетельств, они считали таких хань низшими, хотя и занимающими гораздо более высокое положение по сравнению с этническими группами Китая, не принадлежащими к хань[1002].

Ранее я обсуждал, что следовало бы говорить о том, что у охотников-собирателей были нации, несмотря на отсутствие правительственной инфраструктуры, которая ассоциируется с современными государствами. Но дело в том, что нации в том смысле, как представляют их многие ученые – как независимые группы людей, разделяющих одну и ту же культурную идентичность и историю, – в действительности существовали только во времена охотников-собирателей, когда общества были гораздо более единообразными[1003]. Каждое общество-государство, если изучить его достаточно тщательно, представляет собой мешанину этносов. Тем не менее я продолжу придерживаться разговорного стиля речи, упоминая современные государства, и буду называть их нациями.

Доминирование

Контроль доминантной группы над идентичностью общества и властью можно вполне обоснованно назвать преимуществом основателя. Однако, когда речь идет о составе доминантной группы, самое большое значение имеет общая этническая принадлежность с такими основателями, а не настоящая родословная, восходящая ко временам рождения нации. Поэтому белые остаются доминирующими в Соединенных Штатах, хотя предки многих американцев европейского происхождения приехали в США после 1840 г. Между тем почти все афроамериканцы происходят от рабов, которые прибыли в страну еще до того, как она стала независимой, то есть среднестатистическая семья чернокожих является американской семьей дольше, чем среднестатистическая семья белых[1004]. Говорят, Уинстон Черчилль сказал, что историю пишут победители. В действительности тщательно отредактированная история, которую нации обнародуют, представляет доминантный народ в лучшем свете и подтверждает их притязания на власть и статус. Это служит еще одним доводом в пользу того, что локальные группы охотников-собирателей, будучи эгалитарными, были слабо заинтересованы в истории.

Что удерживает доминантную группу у власти? Представителей доминантной группы часто называют большинством. Термин означает, что они обычно составляют бо́льшую часть населения, особенно на первоначальной территории доминантной группы. Однако тот факт, что иногда значительная часть населения состоит из других этносов, или меньшинств, свидетельствует, что положение на вершине может больше зависеть от обстоятельств, чем от численности. Так было, когда в ЮАР во времена апартеида белые африканеры правили коренными африканскими народами, и даже в еще более резкой репрессивной форме – в «обществах рабов», таких как в Древней Греции, где число пленников превосходило численность свободных людей. Такая же ситуация была в обществах, созданных кочевниками-пастухами, такими как монголы, которые использовали свое мастерство наездников для захвата гораздо более крупных земледельческих обществ.

Как правило, доминантная группа менее способна удержаться у власти в местах, где численность ее представителей значительно меньше численности представителей других групп, как обычно бывает в отдаленных провинциях. Такая проблема существовала в столице Римской империи, где рабов стало больше, чем граждан. Римские рабы имели разное происхождение, и их трудно было однозначно отличить от свободного населения, которое тоже было очень разнообразным. Правительство предпочло игнорировать эту проблему, поняв, что обозначение слуг сделало бы их численное преимущество явным и способствовало восстанию[1005]. Группы этнических меньшинств с низкой численностью, но относительно большим экономическим успехом тоже могут считаться угрозой. Китайцы столкнулись с этой проблемой в некоторых странах, таких как Малайзия, так же, как сталкивались евреи в разное время в истории.

Хотя людям из дальних районов, которые, вероятно, больше всего отличаются от доминантной группы, весьма успешно удавалось освободиться, они крайне редко могли захватить контроль над доминантной группой и всей страной. «Здесь мы сталкиваемся почти с политическим эквивалентом закона Ньютона, – указывают два политолога. – Группа, обладающая властью, обычно остается у власти, пока на нее не воздействуют внешние силы»[1006]. Это свидетельствует о том, насколько эффективно доминантная группа защищает свое положение, контролируя полицию и военных; но это также показывает, насколько трудно этническим меньшинствам, часто несопоставимым с точки зрения географии и культуры, пусть даже их общая численность велика, объединить силы. Были и имевшие успех перевороты. Один произошел в Южной Родезии (с 1970 г. Республика Родезия), когда белое население утратило свое высокое положение, а страна в 1980 г. была переименована в Зимбабве, что положило конец продолжавшейся в течение многих лет партизанской войне. Это исключение, подтверждающее правило: численность племенных групп значительно превосходила численность белого «большинства», бывших колонистов, которые отделились от Великобритании всего за пятнадцать лет до этого, и такое количественное неравенство делало власть белых очень хрупкой.

Под контролем доминантной группы находится все, связанное с идентичностью, от обычных элементов до символов, которыми общество дорожит больше всего. Подобный контроль большинства над маркерами общества делает слабым положение групп этнических меньшинств. Люди азиатского происхождения, родившиеся в Соединенных Штатах, возможно, почитают флаг своей страны, но экспериментальные исследования показывают, что они более охотно ассоциируют этот флаг с белыми людьми, чем с американцами азиатского происхождения[1007]. Даже когда представитель этнического меньшинства принадлежит к семье, члены которой являются гордыми гражданами страны уже на протяжении многих поколений, на каком-то уровне все равно присутствует ощущение, будто он «вечный чужестранец на собственной земле», говорится в одном исследовании[1008]. Между тем, как пишет социолог Милтон Гордон, «белый американец-протестант редко осознает тот факт, что он вообще живет в группе. Он живет в Америке. Другие живут