Потряхивая звенящей головой, Джуд отступает. Что ж, выходит, слепец не так уж слеп и в придачу страшно силен. Хорошо. Новая концепция.

Сойтись вплотную и вцепиться в него, просунув между ними клинок. Джуда защитит эвелин, а враг изрежется. Понятно, что, пока тот будет истекать кровью, Джудовой голове придется вынести еще несколько ударов. Тут главное – не потерять сознание.

Чего Джуд не ожидал, так это того, что противник заговорит.

– Неужели сие – эталон рыцарской доблести? Тот, чья смелость и понимание чести столь бесспорны, что мои создатели сочли за должное повторить их во мне? Право, будь слово за мной, я бы настоял, что человек, который не гнушается нападением на безоружного, должен быть заклеймен как трус и жандарм.

Джуд чувствует, как под шлемом начинают наливаться и гореть уши. Он бы и сам себя поклеймил – разве что попозже и желательно уже на могиле трансмутанта.

– Претензия не по адресу, – хрипло бросает рыцарь. – Меня тоже не спросили. Значит, ты умеешь говорить?

Сверхчеловек разводит руками.

– Мысль изреченная есть ложь. И потому я предпочел бы безмолвствовать.

– Так что? Может, перестанем плодить ложь и перейдем к делу?

– Похвальная кровожадность. Но я не дам тебе умереть в упоении боя. Ты умрешь иначе. Наедине с собой. Чувствуя наступление небытия. Захлебываясь блевотиной собственных сомнений. Еще несколько минут – и магия просочится через твои доспехи.

И это правда. Времени остается все меньше. Рыцарь атакует, делает ложный выпад, но враг предугадывает блеф, не уклоняется – и не оказывается там, куда хотел направить его Джуд.

– Как ты вообще меня видишь?

– Зрение мне без надобности. Я осязаю разлитую вокруг магию, а ты в ней – маленькое зияние, вакуум, отмеренный границами твоих заговоренных лат. Но не правда ли, волшебные буковки почти догорели? Магия вот-вот сомкнется.

Джуд обводит взглядом тусклые руны на панцире и пропускает сильнейший удар. Рыцарь падает на землю, ощущая и даже слыша, как острые края надломленных ребер рвут прилегающие ткани. Он все еще не чувствует боли, но, если порвется легкое, драться он уже не сможет.

– Я знаю все твои помыслы. Все твои финты. Ведь ты дерешься так, как это сделал бы я.

– Это ты дерешься, как я! Это ты – копия. Вторсырье. Помесь из пробирки.

Сверхчеловек поднимает лицо к бледному свечению звезд.

– Что ж, это правда. Я – не первичен. Пока есть ты. Но уже совсем скоро ты будешь ничто. Растерянное, испуганное ничто без имени и тела, беззвучная вибрация в океане психоплазмы. Исступленный фантом, забывший себя.

Стиснув зубы, Джуд встает на ноги и занимает боевую стойку.

– Я – Джуд Эрикдейл Леннокс, рыцарь Круглого Стола, Першандельский драконоборец, Молния Архипелага. А это мой меч – Аргумент. А у тебя даже имени нет.

– Слова, слова, слова. Гремит лишь то, что пусто изнутри. Хочешь правду? Тебя уже нет. Ты погиб еще там, на Першанделе. Могла ли твоя Джудит уйти от мужа к призраку? Не могла никогда, что бы ты там себе ни говорил. А Лаврелионский эксперимент? Ты правда возмущен, что тебя принудили к участию? Но никто еще не спрашивал согласия симулякра. Вспомни первый закон.

Джуд начинает сближение и следит за тем, как пятится трансмутант. Да, тот прихрамывает. Нужно навязывать бой.

– Вступая в РКС, ты полагал, что это восстановит тебя на стезю призвания? И снова ложь. Тебя наняли. Наняли по прямой указке Алена Лурии. И ты сослужил кастигантам как нельзя лучше. Уже во второй раз. Кому ты только не послужил за это время. Даже ведьмам, что привели тебя в вертеп под названием «Чумной барак». Ты, разумеется, думал, что нашел его сам.

Джуд резко вышагивает, норовя достать клинком ногу противника. И опять тот ускользает от удара. Он слишком быстр, даже при своей хромоте. А Джуда сковывают доспехи.

– И наконец, твой финальный подвиг. Экспедиция в Сильва Альвана. Пожертвовать собой, да и юной госпожой Верной, но помешать рыцарям Круглого Стола вырезать оставшихся ведьм. Ну конечно. Кто, если не ты? Ведь невозможно допустить, что Алену Лурии, твоему заклятому врагу, хватит совести и мудрости, чтобы самому исправить содеянное.

– О чем ты?

– Когда мои создатели поняли, чем чреват геноцид ведьм, они испугались последствий. Меры уже приняты. РКС не получит последний заказ на оружие от «Arma Domimi». Нечто постигнет груз с эвелинами еще в пути. Так что война отменяется. Но не благодаря тебе. Ведь тебя нет в уравнении.

– Я еще впишу себя в уравнение. Когда убью тебя.

Сверхчеловек белозубо смеется.

– Будь я действительно твоей копией, мы бы дрались до изнеможения, не имея друг над другом никаких преимуществ, – и только случайность разрешила бы наш поединок. Но я не твоя копия. Я сильнее и дальновиднее. И мне не угрожает магия. Сознание моего долга защищает меня. Моего долга перед совершенством. А ты – ты лишь фантом в латах. Признай, наконец, что там, под аврихальковой оболочкой, ничего нет.

Джуд взводит меч, изготовляя его к бою. А потом опускает. Вонзает его в землю. Почему-то именно сейчас, перед началом новой бесплодной атаки он понял, что мира, в котором он еще мог победить, не стало. Слишком много времени упущено. Можно драться и дальше и дать выход ярости, только ярость ушла, сцеженная в грунт, непоправимое уже вступило в свои права. В новом мире иное всё: секреция адреналина угнетена, сила отрешенности превышает силу притяжения.

Ярости нет. И ужаса нет. Наверное, это потому, что можно бояться смерти, только если жил. А это не его случай.

На лбу остывает испарина.

Удивительно. Несколько часов назад с каким жаром он убеждал Софию, что наконец-то очнулся от драконьего кайфа и его судьба снова подчиняется ему.

И с каким жаром ответила ему София, запрокидывая взмокшие рыжие пряди и скользя пальцами по его спине.

Он даже ее не смог уберечь. Единственную, кто ему доверился. Еще одно его рыцарское поражение. Может быть, самое главное.

Неудача за неудачей. Неразрывный круг бессмысленности – как воронка, по краю которой несется его лодка, а он в ней сжимает оторванный румпель. Паладин тщетности и агент пустоты. Антирыцарь.

И все-таки…

Джуд подставляет взгляду ладони, закованные в сталь.

Он ведь надеялся. Горевал. Сомневался. Упорствовал. И даже успел вдохнуть счастья из теплой гущи медных волос – да в такой концентрации, что едва не отнялись ноги. Может, предназначение и оказалось фальшивкой, но все остальное было настоящим.

Не может быть, чтобы внутри эвелина ничего не было.

Он отстегивает и снимает перчатку. Рука на месте. Разве что липкая и в бледных пятнах. Снимает другую перчатку. Ну вот, уже кое-что. Обе руки при нем.

Он ощупывает пальцы, различая под кожей пульсацию крови. Нет, этого мало. Это еще ничего не доказывает.