– Ты обезумела, Эмира. Только от меня сейчас и зависит его жизнь. Ты забыла о том, кто я такой, и кто такая ты? Ничтожество. Ты ничего не имеешь и когда вспомнишь об этом, я буду с тобой говорить иначе. Раз я не твой отец, то рабовладелец твоей поганой и невоспитанной душонки. Сука ты последняя, и я предупреждаю, что ты ещё пожалеешь, когда будешь в ногах у меня валяться, чтобы молить о помощи.

Не выдерживая больше оскорблений, разворачиваясь, направляюсь к полицейским и прошу их отвезти меня в госпиталь, в который отвезли Рафаэля. У меня ноги подкашиваются, когда я опускаюсь на сиденье машины. Я до сих пор в шоке от того, что случилось. Сейчас меня не особо трогают слова отца, но придёт время, и я, правда, буду плакать горько и навзрыд от того, что он сказал мне сегодня. А в эти минуты в моей голове каждую секунду прокручивается тот момент, когда раздался выстрел, затем – мой громкий крик, меня переворачивают, чувствую невесомость и свист в ушах… Слабый шёпот Рафаэля, а затем глухой удар… и я теряюсь в тёмной пучине воды. Я так боюсь потерять его сейчас. Так боюсь похоронить раньше себя. Так боюсь оставить в земле свою любовь, ради которой так долго поднималась и шла. Я боюсь упасть рядом. Мои чувства сейчас обострены намного сильнее, чем в тот раз, когда Карстен живьём похоронил Рафаэля в гробу. У меня тогда был шанс его спасти, а сегодня – нет. Я не знаю, что с ним сейчас, он слаб и едва дышит. Я могу лишь уповать на врачей и их способность вытаскивать людей с того света.

Когда меня привозят к дорогому и закрытому госпиталю для богатых, я сразу же направляюсь на стойку регистрации, чуть ли не умоляя сказать, что с Рафаэлем. Он в операционной. Состояние критическое. Сухой ответ и счёт на оплату. Его не переведут в палату и выбросят на улицу, если я не оплачу огромную сумму, которой у меня сейчас нет. Да у меня ничего нет, кроме меня самой, и чёртова свадебного платья. Я не знаю, что мне делать. Из моей головы напрочь вылетели все номера телефонов, по которым я могу позвонить. Все, кроме одного. Отца. Вот оно. Вот, о чём он говорил. Умолять. И я буду это делать, как бы противно мне ни было. Я буду умолять до последнего, ради Рафаэля. Я унижаться буду, и мне плевать на его смех и слова в будущем. Для меня важнее Рафаэль.

Прошу телефон, и мне его предоставляют. Набираю трясущимися пальцами номер и слышу гудки.

– Добрый вечер, в данный момент мистер Райз…

– Грог, это я, – шепчу, перебивая мужчину.

– Мира! Чёрт возьми, твой отец зол, и я даже не представляю, как его успокоить. Он рвёт и мечет из-за твоих слов. Он…

– Мне насрать на него, но мне нужны деньги. Большая сумма денег.

– Мира…

– Деньги тебе понадобились, Эмира, да? – Отец выхватывает трубку у Грога, рыча в неё.

– Ты только на это и годен, – фыркаю я.

– Ещё одно слово, и моя охрана…

– Да, ты отлично умеешь прикрываться своей охраной, но предупреди их, что кусок дерьма лучше не прикрывать, оно всё равно всплывёт. Мои чувства к тебе не изменились. Рафаэль в операционной из-за тебя. Ты обязан оплатить счёт и помочь ему. Где твоё сердце, отец? Где ты растерял его? Вспомни, что такое терять любимых. Вспомни, – мне стыдно перед собой за то, что я вновь пытаюсь достучаться до отца, чтобы отыскать в нём хотя бы что-то живое, и не могу.

– О-о-о, о сердце вспомнила, а то, что я тебе дал уже не в счёт? То, сколько раз я вытаскивал тебя из разных ситуаций, ты забыла об этом, позволяя себе оскорблять меня, Эмира?! Ты сказала, что я для тебя умер, так что же ты звонишь мне, а? Вспомнила обо мне, когда тебе деньги понадобились? Хотела жить одна, получай. А этот пусть подыхает. Он отработал своё, и я не дам ему жить дальше. Я никогда не позволю, чтобы ты опустилась до уровня нищего ублюдка, ублажая его, как шлюха.

По спине проходит холодок. Прикрываю глаза, и по щекам скатываются слёзы от чудовищной боли, разрушающей меня.

– Хорошо, раз ты потерял дочь, то я пойду другим путём. Ты бизнесмен и научил меня многому. Так что я предлагаю тебе сделку. Хорошую сделку. Ты оплатишь операцию Рафаэля, его пребывание здесь до полного восстановления и дашь ему стартовый капитал, как и материальную помощь за моральный ущерб и за то, что он спас меня, чтобы ты продолжал издеваться надо мной. Я меняю всё это на любую твою прихоть в отношении меня, – сжимаю пальцами трубку, а слова так ранят. Сильно. Безвозвратно. Чудовищно.

– Обсудим всё дома. Я пошлю за тобой машину…

– Нет, деньги мне нужны сейчас. Здесь всё и обсудим. Жду тебя на этом самом месте. Я буду орать, вопить и крушить всё, если твоя охрана попытается меня забрать. Здесь достаточно острых инструментов, и я буду убивать. Клянусь, ты ещё не знаешь, насколько я больна. Отсюда без договора с тобой я не уйду. Вызови адвоката, только так я буду вести с тобой дела. Не ожидал, папочка? Вырастил суку, так и наслаждайся ей, – отключаю звонок и передаю телефон девушке за стойкой.

Я не ожидала, что мой отец поступит так. Нет, я знала, что он козёл, но не настолько. Он сдал наше местоположение Оскару. Из-за него я видела, как Рафаэля бьют, и меня чуть не убили, а он ещё позволяет себе вот такое говорить. Я не могу быть возмущена сильнее, чем сейчас. Да и без денег я ничто. Я никак не могу помочь Рафаэлю, только если продать себя.

С меня продолжает стекать вода, в дешёвом и отвратительном платье Оскара мне противно даже ходить. Но я настойчиво меряю шагами холл, ожидая, когда приедет отец с адвокатом. На другое я не согласна. Раз дочерние чувства его не волнуют, то уж бизнес его точно заботит.

Автоматические двери госпиталя открываются, и я замираю, гордо приподнимая подбородок. Наблюдаю, как отец с мрачным Грогом… спасибо ему за то, что пытался помочь нам с Рафаэлем, с корпоративным адвокатом, которого, по всей видимости, подняли прямо из постели, и с охраной направляется ко мне. К ним сразу же подскакивает обслуживающий персонал, пытаясь выслужиться перед отцом.

– За мной, – командует он, когда к нам выходит, видимо, заведующий или директор госпиталя.

Нас проводят по коридору и пропускают в кабинет врача. Охрана остаётся за дверью, оставляя только меня, отца, Грога и адвоката.

– Итак, Эмира, ты решила со мной поторговаться. Начнём, – усмехаясь, отец садится в кресло за стол, и я позволяю себе опуститься на стул напротив него. Не буду стоять, как провинившаяся девчонка. Это он виноват во всём.

– Я тебе уже высказала свои условия и готова выслушать твои, – произношу я.

– Ты не понимаешь, Эмира, твои чувства пройдут. Ты сейчас видишь меня врагом, который не желает позволить тебе любить нищего, но это не так. Ты моя единственная дочь, мой ребёнок, ради которого я живу, и я видел слишком многое, чтобы попытаться образумить тебя и убедить в том, что всё это фальшь, которая скоро забудется. Рафаэль никогда не даст тебе нормального будущего. Он никто…

– Как и ты, как и я, как и все, кто сейчас здесь находится. Мы ничего не представляем собой без денег. А вот насчёт Рафаэля ты ошибаешься. Он выживет в любой ситуации. Я не изменю своего решения. Мои требования остаются прежними. Я не хочу мусолить эту тему и намерена продолжить обсуждение условий, – резко обрываю отца. Мне так противно.