— Иншвид не был похож на кастрата.

— Он не кастрат. В Ракшаде есть джурии — неприкосновенные. У них великолепное тело. Отшлифован каждый жест, каждое движение, каждый шаг. Они вызывают у мужчин… Они умеют удовлетворять мужчину без прикосновений. Иншвид использует их… Короче, он их использует. Одна из моих сестёр жрица храма неприкосновенных. — Иштар почесал уголок изогнутой брови. — Из тебя вышла бы отличная джурия.

— Ты прочёл это в моих глазах?

— Нет! Нащупал на шхуне.

Скопировав жест Иштара, Малика произнесла:

— Не напоминай!

— А я бы сейчас не отказался от джурии.

— Почему же ты не думаешь о Боге? Или о родине?

— Потому что смотрю на тебя и слушаю твой голос. Надень чаруш, замолчи, и я забуду, что передо мной женщина. Хотя, нет, это уже не поможет.

Малика сдвинулась на краешек сиденья:

— Иштар, научи меня не терять сознание от боли.

— В смысле?

— Помнишь, в Лайдаре, в ванной? Или ты решил, что тебе все приснилось?

— Мне не снятся сны. — Иштар посмотрел через плечо на стража. — Он может выйти?

— Он хранит мои тайны.

— Хорошо, — с сомнением в голосе промолвил Иштар. Вновь бросил взгляд на стража и проговорил тихо: — Это вновь произошло?

Малика кивнула.

— Кто пострадал на этот раз?

— Я теряю сознание и теряю над собой контроль. Я причиняю боль людям и каким-то образом влияю на погоду. Я боюсь, что когда-нибудь приду в себя, а вокруг будет пусто.

— Не улавливаю ход твоих мыслей.

Схватив Иштара за руку, Малика рывком притянула его к себе:

— Моя боль — это я. Это я, Иштар! Мое тёмное «Я». Ты ведь не думаешь, что перед тобой ангел?

— Ты не ангел.

— Я теряю сознание, и моё светлое «Я» теряет контроль над моей тёмной стороной. — Малика до боли в пальцах сжала его запястье. — Я больше никогда не хочу терять сознание от боли.

— Это защитная реакция организма.

— Я не хочу терять сознание!

Иштар осторожно высвободил свою руку из пальцев Малики, потёр запястье:

— Я научу тебя.

— Буду благодарна.

— Благодарности оставь своему Адэру. Ты должна заплатить за урок.

Малика обессилено откинулась на спинку кресла:

— У меня ничего нет.

— Неоплаченный урок не впрок.

— Хотя… есть несколько жемчужин.

— Мне не нужен жемчуг. Исполни моё желание.

Малика вяло улыбнулась:

— Иштар…

— Когда мне понадобиться твоя помощь, ты поможешь. Хорошо?

— Если это будет в моих силах.

— Принимаю.

В дверь постучали. Малика с досадой подумала, что пришли за Иштаром. Но в комнату вошла Галисия.

— Я не вовремя? — поинтересовалась она ангельским голоском.

— Я ждал Адэра, — хмыкнул Иштар. — Умнó.

Луга придвинул к окну ещё одно кресло и вернулся к двери.

Не дожидаясь приглашения, Галисия села:

— Мне, право, неловко, что я вам помешала.

— Вы ничуть не помешали, — произнесла Малика, испытывая жгучую неприязнь к возлюбленной Адэра.

Галисия и Иштар долго разглядывали друг друга. Малика начала сомневаться, помнят ли они о её присутствии. Постучала ноготками по лакированному подлокотнику кресла, привлекая к себе внимание.

— Я не видела вас на балу, — сказала Галисия, не отрывая взора от рисунков на руках Иштара.

— Со мной можно на «ты», — произнёс он и обратился к Малике: — Ты нас представишь?

— Маркиза Галисия Каналь, это… — Малика указала на Иштара. — Иштар…

— Просто Иштар из Ракшады, — опередил он. — Заключённый.

Галисия учащённо заморгала:

— Это шутка?

— Нет.

— Но Ракшада так далеко!

— Вот так дела! — произнёс Иштар. — То, что я из Ракшады, ты сочла шуткой. А тому, что я заключённый, поверила на слово. Неужели я так зловеще выгляжу?

— Простите. Я не то хотела сказать. — Смутившись под пристальным взглядом ракшада, Галисия повернулась к Малике. — Как вы себя чувствуете?

Малика выдавила улыбку, а сердце застонало, напоминая о натянутых до предела струнах.

— Спасибо. Уже лучше.

— Мне не представилось случая познакомиться с вами. Адэр захотел это исправить.

Малика поправила плед на коленях:

— Я думала, это ваша инициатива.

Галисия с излишней поспешностью проговорила:

— И я хотела с вами познакомиться, но боялась показаться навязчивой.

— Кем тебе приходится Адэр? — спросил Иштар. — Он твой родственник?

Галисия потупила взор:

— Нет. Хороший друг.

— Так о чём мы говорили? — обратился Иштар к Малике.

— О бале.

Он хлопнул ладонями себя по коленям:

— Вспомнил. Их обучают этому делу с пелёнок. Совсем как воинов.

— О ком вы рассказываете? — поинтересовалась Галисия.

Малика попыталась сменить тему:

— Вам понравился бал, маркиза?

Но Иштар, разглядывая Галисию в упор, не дал ей ответить:

— Их тела лепят с рождения. Их кожа светится от особых масел. И у них нет ни одного движения, ни одного жеста, который не вызвал бы у мужчины жгучего желания. Они могут так качнуть бёдрами, так выгнуть спину…

— Иштар! Нам это неинтересно, — произнесла Малика и повернулась к Галисии в ожидании поддержки.

Маркиза, будто околдованная словами ракшада, не сводила глаз с его тёмных, изумительно очерченных губ.

— Но бывают исключения, — продолжил Иштар, склоняясь к Галисии. — Иногда джуриёй становятся не с рождения, а уже в более позднем возрасте.

— Вы говорите о блудницах? — прошептала Галисия.

— Я говорю о неприкосновенных изделиях Всевышнего. Об изделиях, которые созданы Богом для удовлетворения мужчин.

— Вы говорите о блудницах! — произнесла Галисия, повышая голос.

— Блудницы забираются к воинам в постель и…

— Иштар! — воскликнула Малика.

— Вы называете женщин изделиями? — Голос Галисии зазвенел от возмущения.

— Джурии — изделия. Остальные женщины — вещи.

Галисия скривилась: