Эйра стояла на поляне среди нераспустившихся цветов и смотрела в низкое небо, словно покрытое льдом. Вода стекала по распущенным волосам и шали, наброшенной поверх драпового пальто.

Адэр тронул её за локоть:

— Эйра, что ты здесь делаешь?

Она не шевелилась. Её щёки и губы были мертвенно белы, как будто Всевышний вместе с солнцем забрал все краски жизни.

— Ты простынешь, — сказал Адэр и с трудом расслышал: «Не важно». — Что случилось, Эйра?

— Уже не важно.

Адэр повернул её за подбородок лицом к себе. Он даже не догадывался, что у живого человека взгляд может быть безжизненным.

— Оставьте меня, — прошептала Эйра и уронила голову на грудь.

Адэр подхватил её на руки:

— Луга! Лайс! Убрать всех с дороги! Живо!

Подгонять стражей не было нужды — они уже бежали к замку, выкрикивая на ходу приказы невидимой охране.

Эйра обняла Адэра за шею и, прижавшись к плечу, зарыдала:

— Я разбила ему сердце.

— Сейчас. Сейчас всё расскажешь.

Адэр принёс её в покои, усадил на кровать. Стянул с поникших плеч мокрую шаль.

Эйра упала навзничь и закрыла лицо руками:

— Я разбила ему сердце.

В спальню вбежали сиделка и служанка:

— Махровый халат! — крикнул Адэр. — Горячий кофе и тикурскую водку! Живо!

Служанка помчалась на кухню. Адэр с помощью сиделки переодел Эйру, полотенцем просушил ей волосы, уложил в постель и укрыл двумя одеялами. Парень умостился у неё в ногах и опустил морду на лапы.

Служанка поставила на прикроватную тумбочку чашку с кофе и тёмную бутылку с золотой наклейкой, подкинула дров в камин и проверила, во всех ли комнатах закрыты окна.

Приказав прислуге удалиться, Адэр зубами вытащил из бутылки пробку и влил тикурскую водку в кофе. Эту специфическую на вкус смесь он пил при простуде и погружался в целительный сон. И что удивительно, этот же напиток он пил, когда чувствовал себя вялым, сонным, а на отдых не было времени. «Зелье» словно чувствовало, в чём нуждался организм, и вызывало внутренний взрыв, пробуждающий энергию и силу, либо вводило в состояние полного покоя. Как оно подействует на Эйру, Адэр не знал, но надеялся, что виноградный спирт и ядрёный кофе вернут её к жизни.

Приподняв ей голову, поднёс чашку к белым губам:

— Эйра, выпей.

— Он не вернётся, — прошептала она.

— Вернётся. Выпей, милая.

— Я разбила ему сердце.

— Девочка моя, пожалуйста, выпей. Тебе станет легче.

Эйра сделала несколько глотков и откинулась на подушку. Адэр лёг рядом, обнял подрагивающие плечи.

— Уйдите, — попросила она.

— Не гони меня, милая.

— Мне больно.

— Ты разбила сердце ему, но почему больно тебе?

Эйра заколотила Адэра кулаками:

— Вы жестокий! Вы бесчувственный истукан! Уйдите! Не хочу вас видеть! Оставьте меня! Вы мне противны!

— Тише, тише. — Он провёл ладонью влажным волосам, по смуглой щеке, обхватил подбородок. — Я сделаю для тебя всё. Скажи, что ты хочешь, и я это сделаю.

— Хочу быструю смерть. Такую быструю, чтобы я не успела понять, что меня уже нет.

— Глупая. — Адэр мягко коснулся губами прохладных губ, и Эйра вдруг расслабилась. — С кем же я буду танцевать контемп?

— Этот танец не для вас.

— А для кого?

— Для таких, как я. Для бедноты.

— Мой любимый танец.

— Я хочу уйти далеко-далеко.

Адэр погладил её по голове:

— Мое любимое место. Возьмёшь меня с собой?

— Я хочу, чтобы Вилар простил меня. Но уже ничего не исправить.

— Он тебя приревновал? Вот глупец! Мужчины не могут не смотреть на красивую женщину. Ему придётся смириться с твоими поклонниками.

— У меня нет поклонников.

— Их намного больше, чем мне хотелось бы. — Адэр прижал голову Эйры к своей груди. — Мы с Виларом часто ссорились. Он всегда был рассудительным, правильным, а я… я славился другими качествами.

— Какими?

— Другими. — Адэр сполз чуть ниже, обхватил Эйру за плечи. — Если мы ссорились летом, отец Вилара, маркиз Суан Бархат, усаживал нас в лодку. В их родовом поместье есть озеро. Большое, идеально круглое и безупречно чистое озеро.

— И сотни лебедей?

— Лебедей там нет. Есть утки. Слугам приходится дважды в неделю чистить воду.

— Почему так часто?

— От уток много грязи. Слушай дальше. Или ты уже спишь?

— Нет. Мне жарко.

Адэр скинул с Эйры одно одеяло:

— Суан усаживал нас в лодку, вкладывал нам в руки удочки и отталкивал лодку от берега. А сам садился на причале в плетёное кресло и наблюдал за нами. Вилар смеялся. Он смеялся для отца. Вилар любит его, и отец его любит. А мой отец однажды сказал, что меня воспитывали бездомные коты и собаки. Я лазал по деревьям, дрался, сбегал из дворца. А как-то я подговорил Вилара, и мы два дня провели в машине, в гараже. А страна в это время сходила с ума.

— Вас отлупили?

— Сына монарха нельзя бить. До десяти лет меня за руку водили по лестницам, чтобы я, не дай Бог, не упал. Зато когда я свалился с лошади, мой отец даже не пришёл меня проведать.

— Вы упали с лошади?

— Я весь в белом, лошадь чёрная, вокруг придворные. И тут я — шмяк! Представляю, как все мысленно смеялись.

— Почему мысленно?

— Над членами королевских семей нельзя смеяться.

— Вы сильно ударились?

— Когда стукнулся о землю, подумал, что сломал все кости.

— Сломали?

— Ни одной. К сожалению.

— Почему — к сожалению?

— Перед этим я три месяца не видел отца, хотя он находился в пяти минутах ходьбы по коридору.

Эйра потерлась щекой о плечо Адэра:

— Вы были сорванцом. На месте вашей сестры я бы не отходила от вас.

— Элайна всегда была рядом.

— Она вас любит.

— Неужели?

— Она желает вам добра. Уж я-то знаю. — Эйра вздохнула. — Рассказывайте дальше.

— И вот сидим мы в лодке под пристальным взглядом Суана Бархата. Вилар надевает червяка на крючок. Говорит: «Чьё озеро, того и рыба», и закидывает удочку. Потом долго молчит. И я начинаю понимать, что был не прав. Что ссора произошла по моей вине. Открываю рот, а он мне: «Тише! Рыбу распугаешь». Эта фраза была как сигнал к примирению. Мы раскачивали лодку, летели за борт, бросались рубашками и сапогами. Старый маркиз всегда заставлял нас надевать сапоги для рыбалки. Серьёзные сапоги, чуть ли не до ушей. Зачем? — Адэр уставился в потолок. — Зачем…