Бирне нет сейчас, то это вовсе не означает, что он не проходил тут ранее.

Орин медлил с ответом. Староста жевал губу, рассеянно блуждая взглядом по дорогим ему — причем очень дорогим — вещам. Принимать участие в формальном предательстве просто, если преданные находятся где-то далеко. Но видеть перед собой не самого последнего представителя атланских властей…

Решимости у старосты заметно поубавилось. Зато никуда не делась его алчность.

— Мне жаль, но мы в Бирне знаем об одержимом не больше, чем все остальные в округе, — наконец ответил Орин, уставившись на учетные листы, разбросанные по столу. На некоторых из них остались пятна от грязного мешка, доверху набитого драгоценностями. Иной подсказки для правильного ответа и не требовалось.

— Что именно? — нахмурился Ферот.

— Приезжие разное толкуют, — пожал плечами староста. — Мол, некий одержимый сбежал от хозяев, бродит по стране, подговаривает других порождений Тьмы на мятеж и творит всяческие бесчинства. Но нам до этого нет дела, — он непринужденно улыбнулся: — Если слухи хоть немного правдивы, то ваш беглый раб представляется весьма сообразительным парнем, раз он до сих пор на свободе. Значит, ему хватит ума не соваться сюда, так близко к Камиену.

Ирьян, стоящий рядом с епископом, пристально посмотрел на главу Бирна. Пригладив седые усы, бригадир перевел взгляд на амбала, очень похожего на Орина. На лице сына старосты отчетливо проступал наказ отца — молчать. Ирьян задумчиво хмыкнул, но свои наблюдения решил оставить при себе. Ему, как человеку, хорошо известно, что инициатива наказуема. А если бы в поведении бирновских действительно было что-то подозрительное, то господин атлан сам бы уже заметил это.

— То есть у тебя нет никаких сведений о местоположении одержимого?

— Простите, ничем не могу помочь, — развел руками Орин.

— Понятно, — раздраженно обронил Ферот и, зажмурившись, помассировал пальцами веки.

Здесь одержимого нет и никогда не было. Слова старосты лишь подтвердили то, что атлан и так узнал, воспользовавшись оберегом обнаружения зла.

Но теперь хотя бы стало очевидно — Ахин направился на восток, чтобы встретиться с кочевыми демонами. Еще одно мудрое решение одержимого — те наверняка уже бродят неподалеку от границ Атланской империи, готовя налеты на небольшие поселения и фермы, где в эту пору амбары ломятся от свежеубранного урожая. Надо спешить.

— Ирьян, — епископ повернулся к бригадиру: — Отправь людей собирать все необходимое к походу в Пустоши. Провиант и… ну, тебе виднее, что нам еще понадобится.

— Постойте, — Орин вскочил с кресла, вытаращившись на атлана. — Вы имеете в виду нашу еду?

— Да. Что-то не так?

— Но она ведь наша…

— Уже нет. Запасы моего отряда подходят к концу. А мы должны выполнить миссию, порученную нам самим кардиналом Иустином, — Ферот посмотрел в бегающие глаза старика и подозрительно прищурился: — Или ты осмелишься препятствовать исполнению воли кардинала?

— И в мыслях не было! — испугался Орин.

— Тогда прикажи кому-нибудь проводить моих солдат к вашим складам за нашим провиантом. Немедленно.

Староста торопливо махнул рукой сыну, и тот угрюмо потопал вон из кабинета. Люди Ирьяна пошли следом за ним. Атлан и бригадир тоже уже собирались выйти наружу, но их остановил неуверенный оклик Орина:

— А как же?.. Нам ведь полагается компенсация.

Ферот остановился и медленно повернулся, попутно цепляясь взглядом за дорогостоящую мебель и изысканные безделушки, как будто пытался сопоставить всю эту роскошь со словами, вырвавшимися изо рта старосты. Выходила какая-то чушь. Как человек, обладающий впечатляющим для своего народа богатством, посмел потребовать с атлана плату за то, что обязан был предложить сам? Немыслимая наглость.

— Компенсация? — переспросил Ферот, пытаясь унять нервный тик. — Ты хочешь, чтобы я заплатил тебе?

— Ну-у…

— Мы, верные подданные озаренной Атланской империи, служим нашей стране, защищая мир и покой каждого, даже самого жалкого создания Света, — сквозь стиснутые зубы прорычал епископ. — Я рискую своей жизнью, чтобы спасти вас!

— Э-э…

— И ты смеешь требовать с меня плату? Мои страдания, кровь гвардейцев и солдат — этого тебе недостаточно, ничтожество?! Что еще, по-твоему, я должен принести в жертву, чтобы иметь право помочь всем вам?!

Ноги Орина подкосились, и он тяжело упал в кресло. Староста смотрел немигающим взглядом на разъяренного атлана и чувствовал, что вот-вот испустит дух. Ночь действительно выдалась непростая. А ведь он просто хотел посидеть подольше в тишине, разбираясь со счетами и табелями, чтобы никто из посетителей не отвлекал. И тут началось такое…

— Отвечай, человек!

— Мы недостойны того, чтобы светлейший господин рисковал чем-либо ради нас. Мы очень благодарны за все, что вы делаете, — промямлил Орин, еле шевеля посиневшими губами. — Я оговорился. Прошу прощения.

Ферот презрительно фыркнул и направился к выходу.

— Мы счастливы знать, что плоды наших трудов пойдут на благое дело, — сказал ему вслед староста, вытерев пот со лба. — Уверен, вы отыщете проклятого одержимого…

«…и он хорошенько потреплет вас, высокородных уродов, — широко улыбнулся Орин, прикрыв злорадство напускным подобострастием. — Теперь мне даже немного жаль, что Ахин обречен на провал… Впрочем, скоро мне до вашей крысиной возни не будет никакого дела. С таким-то богатством!»

Епископ покинул кабинет, даже не удостоив старосту взглядом на прощание.

Насмешливо прищурившийся Ирьян по привычке пригладил пышные усы, коротко кивнул Орину, вышел и быстрым шагом нагнал в коридоре атлана. Бригадир по-прежнему молчал. Таково уж его правило — никогда не лезть вперед. Ни в битвах, ни в разговорах. Особенно в разговорах — они опаснее.

Толкнув дверь с такой силой, что та едва не слетела с петель, Ферот выскочил на улицу и полной грудью вдохнул свежий ночной воздух. Точнее, свежим он являлся лишь номинально — темная вонь комесанов, естественно, никуда не исчезла. Тем не менее гнев епископа медленно таял и разливался по светлой душе противной жижей разочарования. Раньше он ни за что не позволил бы себе сорваться на какого-то жалкого человечишку, недостойного даже того, чтобы обращаться к нему напрямую.

Однако атлан почувствовал себя намного лучше, позволив скопившейся нервозности вырваться наружу. Хотя остался неприятный осадок. Благородная невозмутимость и чувство собственного достоинства внезапно подвели его, и теперь он окончательно убедился в том, что изменился. Вот что хуже всего, ведь Ферот считал свои убеждения и образ жизни правильными. Выходит, перемены могут означать только одно…

— Я очень устал, — тяжело вздохнул епископ, подняв глаза к звездному небу. — А Камиен так близко. Хочу все бросить и вернуться домой прямо сейчас.

— Но сможете ли? — хмыкнул Ирьян.

— Нет.

Ферот еще раз глубоко вдохнул и поморщился. Комесаны действительно несносно воняют.

— У нас еще есть шанс поймать одержимого, — продолжил епископ. — Пока к нему не присоединились демоны, мы