Ферот застонал. Он инстинктивно попытался схватиться за голову, но тут же обнаружил, что рук у него нет. Ни рук, ни ног, ни тела, ни даже многострадальной головы. Только боль.

— Отдашь их мне?

Голос раздавался отовсюду. Звуки будто бы рождались внутри атлана, разлетались во все стороны, отражались от незримых границ и возвращались обратно, ввинчиваясь в пустоту, из которой сплетен сам Ферот.

— Какой-то бред… — пробормотал епископ, как только ирреальные спазмы отступили. — Что все это значит?

— Я говорю: отдай мне свои сомнения, если они тебе не нужны.

Атлан усмехнулся. Все понятно — он позорно валяется в обмороке перед людьми, а изнуренный воспаленный рассудок что-то нашептывает ему. Как интересно. Наверное, именно так сходят с ума.

— Забирай! — великодушно разрешил Ферот, широко улыбнувшись.

— Как щедро.

Боль, норовившая вспыхнуть с новой силой, внезапно исчезла. Мысли понемногу пришли к единому порядку, и впервые за очень долгое время епископ почувствовал, что может спокойно подумать о… обо всем.

— А надо-то было всего лишь довести себя до изнеможения и свихнуться.

— Совсем немножко. Ты вовремя остановился.

— Что ж, хорошо. Наверное. Сумасшедшим-то легко живется.

— Только сами они этого не могут понять. Наверное, из-за страхов, которые в здравом уме невозможно даже представить. Или из-за путаницы, когда вещи вокруг оказываются не тем, чем являются в действительности, отличающейся от реальности. Или из-за постоянного ощущения…

— Ладно, я понял, не продолжай, — поморщился Ферот. — Неудачно выразился. Жизни безумца не позавидуешь.

— Весьма.

— Со стороны ведь…

— Да. Но только со стороны.

Повсюду мрак. Никакого намека на прояснение сознания. Однако с минуткой умопомрачения пора бы заканчивать.

— И долго мне еще лежать в беспамятстве?

— Да нет. Можешь выйти.

— Выйти?

— Конечно. Видишь дверь? Тебе туда.

Неизвестно куда указывал голос, но там действительно была дверь. Ферот почти удивился тому, что до сих пор не замечал ее. Впрочем, все вокруг — лишь плод его воображения. Поэтому, пожав несуществующими плечами, епископ пододвинул себя к выходу.

Атлан прекрасно понимал, что происходящее с ним сложно назвать нормальным. Скорее всего, это именно то, чем оно казалось на первый взгляд — сумасшествие. Однако какого-либо беспокойства по этому поводу он не испытывал. Должен был, но не испытывал.

Ферот приоткрыл дверь. Оттуда вырвался яркий свет, но даже он не смог развеять абсолютный мрак.

— Эй, голос! Ты идешь?

— Нет. Если пойду с тобой, то обратно уже не вернусь.

— Как хочешь, — Ферот махнул ему на прощанье пустотой, обретающей очертания руки. — Понадобятся новые сомнения — обращайся.

— Обязательно.

— Ха… — угрюмо усмехнулся епископ, перешагнув порог. — Причудится же такое…

* * *

Ферот открыл глаза и увидел пышные седые усы, к которым прилипло обеспокоенное лицо бригадира.

— Вы в порядке?

— Да… — неуверенно ответил епископ. — Да, все хорошо.

Атлан встал, поправил перевязь с мечом, неторопливо осмотрел себя и отряхнулся. Некогда исключительно белым одеяниям это не помогло, но хотя бы создало иллюзию, что Фероту не плевать на свой внешний вид.

— Точно? — осторожно поинтересовался Ирьян. — Вы что-то бормотали, пока были без сознания.

— Забудь об этом, — отмахнулся епископ. — Я в порядке.

«А ведь и правда в порядке», — он внезапно осознал, что в голове как-то прояснилось, да и мучительная усталость наконец-то покинула тело. Она, конечно, еще вернется, причем очень скоро, если судить по медленно наваливающейся на плечи тяжести, но пока что Ферот чувствовал себя прекрасно. И к тому же мысли перестали путаться. Похоже, минута в спокойном обмороке действительно помогла расставить все на свои места. Что, в общем-то, как-то неправильно…

«Особенно если учесть… это… яркий свет… или непроглядный мрак? И то и другое? А еще… Нет, не помню. Да и какая разница?»

— Мы могли бы переночевать в Бирне, — предложил седой бригадир. — Здесь должен быть постоялый двор с отдельными комнатами и нормальными постелями. Вам не помешает хорошенько выспаться, вы выглядите…

— Скверно, — хмыкнул Ферот, оставив тщетные попытки вспомнить обморочный бред. — Но у нас нет времени. Нужно догнать одержимого.

— Что ж, как прикажете.

Солдаты Ирьяна уже стояли снаружи двора старосты в ожидании командиров. Их сумки и заплечные мешки ощутимо потяжелели, но, будучи опытными и выносливыми бойцами, они быстро привыкли к новому весу. Такая ноша не тянет — она спасает от голодной смерти.

«В принципе, я бы даже заплатил, — подавил вздох Ферот, переведя прояснившийся взгляд с туго набитых мешков на дом Орина. — Но все равно нечем».

И пошел вперед, небрежным жестом велев солдатам следовать за собой. Вскоре Бирн остался позади, а лес охотничьих угодий гостеприимно распахнул зеленые шелестящие объятия для атлана и отряда вооруженных людей, как будто соскучился по ним.

К гатляурам они вернулись утром. Побледневшее ночное небо ползло к западу и подбирало рассыпанные звезды, уступая место огненному шару рассветного солнца, которое не очень-то хотело отрываться от горизонта и лишь лениво бросало лучи света на наскучивший обломок мира.

Ферот остановился на полянке у огромного пня и посмотрел вверх. В раскидистой кроне дерева едва угадывались очертания двух больших корзин, ставших последним пристанищем для Вилбера и Консалии.

Эберн и остальные гатляуры сидели на земле и, похоже, дремали. Или молились. Или еще что-нибудь…

«Я так мало о них знаю, — снова подумал епископ. — И не только о них».

Эберн открыл глаза, одним плавным движением встал на ноги и подошел к атлану:

— Выяснил что-нибудь?

— В Бирне никто не видел одержимого.

— И ты тоже? — прищурился эмиссар.

— Его там нет и не было.

— Может, ты просто не смог найти следы?

— Я тоже кое-что умею, — твердо ответил Ферот и посмотрел прямо в кошачьи глаза: — Одержимого в Бирне нет.

Гатляур без особого труда выдержал его взгляд.

— И все-таки надо отправить кого-нибудь из моих бойцов все проверить.

— Там ужасно воняет комесанами. Вряд ли ваш нюх уловит хоть что-то, кроме смрада этих тварей.

— Мы обладаем не только нюхом. Лучше убедиться.

— Староста Бирна — ушлый тип, — Ирьян позволил себе присоединиться к беседе, поняв, к чему клонит гатляур: — Но он не станет укрывать одержимого.

Эмиссар брезгливо покосился в его сторону.

— Откуда такая уверенность?

— Ахину нечего предложить ему, — усмехнулся в седые усы бригадир.

Весьма убедительный аргумент. Однако Эберн все еще сомневался. Пусть умом он понимал, что атлан и старый солдат правы, но чутье упрямо твердило обратное.

— К тому же я сотворил святой оберег обнаружения зла, — добавил епископ, заставив себя самодовольно улыбнуться. — Мне, конечно, далеко до мастеров светлого искусства, но несколько десятков