– Нет. И на суд не пойду тоже. Я уже дал показания.

– Но, сэр…

– У меня много работы на новом корабле, – объяснил Айра. – Я надеюсь улететь до конца месяца.

По правде говоря, он просто не хотел. Хотя и в самом деле, с тех пор, как флот начал работу над «Ариэль-три», забот было выше головы.

С конца войны флот лихорадочно строил корабли, ожидая, что сообщение с Землёй станет гораздо оживлённей прежнего. К тому же открылись новые горизонты и звездные системы. Звездолётов требовалось много. Остатки земного флота поспешно превращали в нормальные суда.

– Но, сэр, – не отступал сержант, – инспектор Вогт-Дрю сказал мне, что он ожидает…

– Вы разве не видели новости? – натянуто улыбнувшись, снова перебил его Айра. – Открыли совершенно новую галактическую оболочку. Я надеюсь увидеть её первым.

С тем он хлопнул сержанта по плечу и пошёл. Айра уже сделал то, за чем явился сюда: примирился с Эми. Теперь время смотреть в будущее. Впереди – новые звёзды и открытия.

Наконец стихли раскаты горнов, и Густав ступил в тронную комнату. В последний раз он побрёл вверх по длинной лестнице, ведущей к трону пророка. Золотой свет озарял неспешный торжественный шаг. Густаву пела хвалу симфония неестественно чистых прекрасных голосов.

Генерал ненавидел эту церемониальную помпезность, хотя сейчас он был главным героем представления. Новая команда социальных инженеров клялась, что церемонии необходимы, по крайней мере, в самом начале. Люди привыкли. Обычаи следует менять медленно. Но Густав всерьёз намеревался их изменить. Кардинально.

Как и в прошлый раз, зал был полон кричаще разодетых придворных из всех субсект Земли. Но, в отличие от прошлого раза, у всех на лицах теперь читались растерянность и плохо скрываемый страх.

Густав их понимал. Кто знает, чем обернётся резкая смена курса? А если снова всколыхнётся прежний хаос? Земля больше не может позволить себе усобицы и раздоры.

Конечно, придворные сомневались в политических талантах Густава и боялись за будущее. Густав сомневался и сам. Он не пылал желанием принять на себя такую большую власть и ответственность. Он ненавидел политику и не хотел завоёвывать доверие галатеан. Он всё ещё не мог смириться с их ценностями и взглядами. Но, к большому раздражению Густава, галатеанам он нравился.

С того момента как Уилл предложил возглавить земное правительство, Густав старался уклониться от большой власти. Но Моне предложил это Рамону, и королевская свита немедленно ухватилась за идею. Они посчитали Густава превосходным новым пророком. Символически он воплощает нужный архетип: человек, вернувшийся на Землю с семенами новой веры, единственный землянин, общавшийся с Преобразившимися, пусть и неудачно.

Рамону идея в особенности понравилась. Конечно, намного приятнее подчиняться человеку, менее властному и политически способному, чем Пётр Санчес. Само собой, влияние Рамона возрастёт. И это ещё один повод опасаться за будущее.

К сожалению, Густав не смог отыскать изъянов в доводах Уилла. Видеть кого-либо из придворных либо коллег в роли своего начальника Густаву не хотелось. От тех немногих, кто достоин доверия, вряд ли можно ожидать адекватных ответных мер на угрозу Преобразившихся. Не годится даже Оз. Он слишком любит задабривать и соглашаться. А управлять Землёй может только землянин. Человек с Галатеи не просидит на троне и пяти минут. Потом – неминуемый несчастный случай и снова хаос.

То есть нести груз придётся Густаву.

На верхней ступеньке ожидал Рамон. Лицо короля – непроницаемая маска величия и надменности. Выше – трон пророка. И Пётр Санчес на нём. Пророка подготовили к церемонии: накачали препаратами, навязчиво проинструктировали. Старику подобает достойно принять конец своей власти.

Публике преподнесли историю о том, что Господь указал своему избраннику на заблуждения и велел передать светоч новому человеку, назначенному нести огонь истинности людям. Санчесу история не понравилась, но его никто и не спрашивал.

Густав достиг вершины. Спокойным, хорошо поставленным, величественным голосом король зачитал обращение к народу. Густав почти не слушал. Он, как и предписано церемонией, встал на колени перед стариком, глядя на него снизу вверх.

– Земля рассыплется в твоих руках, – зло прошептал Санчес.

Несмотря на ударную дозу депрессантов, его тёмные глаза пылали прежним яростным огнём.

– Возможно, – шёпотом ответил Густав. – Но, по крайней мере, теперь мы будем строить нашу жизнь на знании, а не на агрессивном невежестве.

– Глупец! – презрительно выговорил Санчес. – Невежество надёжно и предсказуемо. Знание – нет.

– Невежество – это смерть, – с трудом выдавив улыбку, сказал Густав. – И вы глупец, если считаете иначе.

Густав был очень рад, что наконец смог сказать это старику в лицо. Генерал мучился несколько дней, стараясь примириться с собой, но в конце концов решился и сказал. Если уж не нравится возможное будущее, то долг и право власть имущего – схватить его обеими руками и направить в нужную сторону. Именно этим Густав Улану занимался всю жизнь. Когда он сдался Галатее, ничего не изменилось, кроме доступных средств, а они бесспорно стали гораздо лучше.

Король договорил, нагнулся и протянул руку, помогая старику встать с трона. Камерам на стенах не был заметен шип с нервно-парализующим ядом, торчащий из королевской манжеты.

С незаметной, но навязчивой помощью Рамона Санчес встал на колени перед усевшимся на трон Густавом. Придворные разразились тщательно срежиссированными криками ликования. Хор ненатуральных голосов выдал торжественный гимн. Церковь истинности умерла! Родилась Церковь преображения!

Густав обвёл взглядом полный придворных зал и едва заметно улыбнулся. Он уже знал, какие декреты выпустит первыми. Первый: отдать двадцать этажей Святого дворца беднякам, чьи протеиновые фермы покрывали местность, насколько хватало взгляда. Второй – позволить девочкам учиться.

Густав поднял руку в приветственном жесте. Внизу король помогал Санчесу спускаться по лестнице.

На Галатее и в лучшие времена было всего два настоящих ресторана. Оккупацию пережил только один. Уилл и Рэйчел сидели в нём, угнездившемся посреди парка города-каньона Нью-Бегинин. Крышу над головой заменяли ветви генетически модифицированного дерева джошуа. Среди листьев висели сотни крохотных фонариков.

Уилл посмотрел на Рэйчел через стол, уставленный остатками десерта, и взял её за руку.

Рэйчел по случаю добровольно надела платье – чего раньше никогда не видел ни сам Уилл, ни его предшественник Дуг. Рэйчел даже немного подкрасилась. Не в её стиле, но случай уж больно особый – первый свободный вечер после возвращения домой.

Конечно, там и сям получалось урвать немного времени, но пара неизменно проводила его в постели. Нынешним вечером Уилл с Рэйчел впервые пошли на настоящее свидание. После возвращения дни за днями уходили на бесконечные вечеринки, заседания и праздники. Вся планета хотела встретиться с героями, и большая часть населения считала, что имеет на это законное право.