видать — здорово на такого смахиваю своими «иновременными» словами, привычками и уже благоприобретёнными заскоками. Вот и эта фраза — как-то автоматически их меня выскочившая: суть словами не понятна — но по смыслу угрожающа. Клим, видать тоже перепугался не в шутку и, крестясь пошёл на попятную:

— Ладно, что ты… Господь с тобой Серафим! Отвезу я тебя на этот проклятущий Лавреневский карьер… Что ты там прошлый раз говорил про зимние блесны?

Подогнал за труды и достигнутое взаимопонимание пару блесен и кусок японской жилки в 0,4 миллиметра и, тот повёз — никуда не делся.

* * *

Продолбив единственной пешнёй каждый по несколько лунок, занялись всяк своим делом. Клим «дёргал» удочкой для зимнего лова в отвес — короткой палкой с нехитрым мотовильцем из двух вбитых в неё гвоздей с привязанной леской. Я же тоже — нехитрой приспособой, состоящей из длинного шеста с насаженным на него куском трубы, пытался добыть со дна Лавреневского карьера песок.

В этот раз всё было, совершенно по другому:

— Ох, ну ни… Вот это, вдарило! Ох, ну ни…! Вот это, повело… СЕРАФИМУШКА!!! ПОМОГАЙ!!!

С досадой бросаю своё занятие:

— Бегу, чё орёшь⁈

— Да, как тут не орать — смотри, какая морда!

— Бля…ть, вот это крокодил!

— Помогай давай — чё встал, как примороженный?

— Да, очково мне — вдруг ногу откусит…

— Лишь бы Софья тебе «бубенцы» из-за Графини не откусила! Цепляй его вот этим дрючком за жабры — чё рот раззявил⁈

— Покомандуй мне ещё, — бурчу, а у самого тоже нешуточный азарт, — скормлю тебя этим акулам на обед, а скажу — сами за ногу под лёд утащили…

Эх… Бросить бы все свои прогрессорские дела, да выбраться хоть разок на настоящую рыбалку…

В этот раз всё было по-другому — «хищник» хватал «железку», просто дуром!

Я вынужден был постоянно отвл е кался на вопли Клима и, бежать — чтоб багориком помогать ему вытаскивать из лунки метровых или более того, щук. Наконец, когда на льду билось как бы не с двадцать штук рыбин — а обе блесны с обрывками лески оказались потеряны в пастях их более удачливых «подруг», Клим крайне изощрённо матерясь с досады, сперва собрал рыбу, отнёс её в мешках в сани, затем подошёл и, стал мне помогать…

Чтоб побыстрее домой уехать — а вовсе не по доброте душевной

Сначала в трубе забиваемый в дно, оказывался один лишь придонный ил. Но в конце концов, наши усилия увенчались успехом: видно, проделав в верхнем наносном слое брешь — удалось взять несколько проб крупного, чёрного песка. Набрав полный деревянный ящик, я перебирал его быстро замерзающими на морозе пальцами и улыбался как идиот.

— Хм… — качает головой мой помощник, — и на какой куй тебе это дерьмо, скажи на милость?

— На третьей планете этой звездной системы, Клим, — мечтательно закатив глазки, отвечаю, — нет никакого «дерьма» — есть лишь ценное сырьё…

Тот зачерпнул в пригоршню, поднёс песок к носу — рассматривая в упор и даже нюхая:

— Ишь, ты! «Сурьё»… А на вид — говно говном и, воняет точь так.

* * *

После «Подтёлкова» наша труппа поставила ещё один спектакль по Шекспиру — «Иван да Марья»… Угадайте, с трёх раз — с какой пьесы «новодел»? Правильно, молодцы: «Ромео и Джульетта». Правда репетировали и играли в этот раз без меня: я в то время был в Нижнем — играл со смертью в жмурки…

Народ у нас в городе Ульяновске не избалованный зрелищами, поэтому опять же — прошло при полном аншлаге.

За две недели с небольшим перед Новым — 1923 годом, спохватились и решили сыграть что-нибудь — эдакое «грандиозное», чтоб народ конкретно на уши встал. Моя нелицеприятная критика репертуара — предложенного на новогоднее представление Аристархом Христофоровичем, вызвала неожиданный эффект.

Тот обиделся и умыл руки:

— Тогда предложите свой!

Ничего не оставалось делать, как психануть в ответ и пообещать:

— И, предложу!

Чтоб не портить людям праздник, пришлось напрячь память и поискать в себе сценаристский талант. К удивлению нас обоих с Аристархом Христофоровичем — таковой оказался «недюжинным» и, буквально за ночь — пьеса была готова. За основу сюжета взял старый советский музыкальный фильм с подходящим сюжетом и названием — «Карнавальная Ночь», свалил в него всё до кучи — всё выловленное в мутных глубинах своего «послезнания»: от «Весёлых ребят» — до «КВНов», «Голубых огоньков» и «Комеди-Клабов»…

Сюжет банален, как подмышечная щекотка: любовный треугольник.

Главная героиня, молодая девушка и активная комсомолка (Елизавета) выбирает между двумя ухажёрами (я и Барон). Конечно, были кое-какие накладки — Мишку сразу узнали в кое-как наложенном гриме и сперва орали Лизе из зала:

— Ты чё, дура⁈ Разуй глаза — он же тебя в прошлый раз задушил. Контуженного Поповича в хахали выбирай — тот хоть просто пристрелит, если чё…

Однако, репутация у меня здесь, да⁈

Из значительных ролей «второго плана», стоит отметить незадачливого бюрократа (Брат-Кондрат) — который весь этот водевиль ходит с важным видом и с большим «совнаркомовским» кожаным портфелем и, постоянно попадает впросак — вызывая гомерический хохот… Остальные актёры так — «на подтанцовке». Главное, для них было хохмить вовремя — но за этим «графиком» плотно следил сам Аристарх Христофорович из наскоро забацанной суфлёрской будки.

Хотя времени репетировать оставалось впритык, сыграли-сплясали-спели на «ять»!

Фишка вся была в песнях да плясках, а мы с Лизой в этом изрядно поднаторели — непроизвольно репетировав, как бы не с конца сентября. Мишка тоже имел приличное музыкальное образование и природное дарование — поэтому выучив текст песен, заливался просто курским соловьём и скакал северокавказским архаром! Ну а то, что другие «актёры» пели-выли как подвыпившие глухонемые и соответственно плясали бухими медведями, только добавляло «шарма» — ржачности в эту и, без того уморную хохму.

Главное, чё?

Когда в финале Елизавета всё-таки выбрала меня и, мы с ней спев дуэтом «Пять минут» из репертуара Людмилы Гурченко, затем зажгли «Пролетарочку» — «рок-н-ролл», если кто забыл… Да, ещё в таких «костюмчиках»…

Это был «гвоздь программы»: юбочка дрыгающей ногами Лизы была чуть короче общепринятых стандартов (буквально на ладонь) и, её голые коленки — так и мелькали!

Я тоже был одет несколько необычно — но про мой «костюмчик» чуть позже: это будет отдельная «песТня».

Зал прямо на ушах стоял и ревел — как вставший на дыбы