– Привет, – быстро сказал он.

– Доброе утро, Клинт, – приветствовала она егожизнерадостно. – Как дела в Мемфисе?

– О, как обычно, сами знаете. Полицейскиеследят за моей квартирой, стучат в дверь. Типичная суббота.

– Полицейские?

– Ага. Последний час я сижу в кладовке исмотрю маленький телевизор. По всем каналам новости. Про вас пока ничего неговорили, зато про Марка – везде и всюду. Называют это пока исчезновением, непобегом.

– С Дайанной говорил?

– Звонил час назад. Агенты ФБР уже сказали ей,что он исчез. Я объяснил, что он с вами, и это ее несколько успокоило. Хотя,Реджи, она в таком расстройстве... Я не уверен, что она меня толком поняла. Гдевы?

– Мы только что вселились в мотель в Метайри.

– Простите, как вы сказали? Метайри? Это что,в Луизиане? Рядом с Новым Орлеаном?

– Именно. Мы всю ночь ехали.

– Какого черта вы там делаете, Реджи? С какойстати вы выбрали окрестности Нового Орлеана, чтобы спрятаться? Почему не наАляске?

– Потому что здесь нас будут искать впоследнюю очередь. Здесь мы в безопасности, Клинт. Я заплатила наличными изарегистрировалась под вымышленным именем. Мы немного поспим, а потом осмотримгород.

– Осмотрите город? Ладно, Реджи, чтопроисходит?

– Потом объясню. С мамашей Лав говорил?

– Нет еще.

– Не забудь. Я попозже перезвоню.

– Вы с ума сошли, Реджи! Вы это знаете? Высовсем рехнулись.

– Знаю. Но это уже не в первый раз. Пока.Клинт положил трубку и вытянулся на разобранной кровати. И верно, она не впервый раз сходила с ума.

В здание склада Барри Нож вошел один. Исчезлараскачивающаяся походка самого лучшего стрелка в городе. На лице не было хитройухмылки удачливого уличного бандита. Куда-то подевались костюм с блеском иитальянские туфли. Сережки спрятаны в карман. Хвостик заправлен за воротник. Онпобрился только час назад.

Черный “кадиллак” его дяди был припаркован недалекоот причала. Верный шофер Тито полировал бампер. Он поднял голову, заслышавшаги, и помахал Барри.

По ржавым ступенькам он взобрался на второйэтаж, вспоминая, как когда-то ребенком играл на этой лестнице. Тогда еще былжив его отец, и после школы до темноты он часто болтался здесь, наблюдая, какпривозят и увозят контейнеры, как работают портовые грузчики, прислушиваясь ких манере говорить, стреляя у них сигареты и разглядывая картинки в ихжурналах. Место было замечательным с воспитательной точки зрения, особенно еслиречь шла о мальчишке, который твердо решил стать гангстером.

Сейчас на складе было значительно спокойнее.Он шел по коридору мимо грязных, закрашенных окон, выходящих на реку. Звук егошагов эхом отдавался в огромном пустом пространстве внизу. Несколько пыльныхконтейнеров стояли тут и там. К ним не прикасались уже годы.

Нож сильно волновался, но старался идтиспокойно.

Обе руки были глубоко засунуты в карманы.Время от времени он поглядывал на реку. Сработанный под старину пароходик сколесами возил туристов вниз по реке, где им предлагали захватывающий духосмотр нескольких складов и парочки барж. Коридор привел его к металлическойдвери. Он нажал кнопку и посмотрел прямо в объектив телекамеры, установленнойнад дверью. Громкий щелчок, и дверь распахнулась. В дверях стоял Мо, бывшийпортовый грузчик, впервые угостивший его пивом, когда ему было двенадцать лет.Костюм на нем был просто жуткий. Мо всегда имел четыре пистолета или насобственной персоне, или в пределах досягаемости. Он кивнул Барри и жестомпригласил войти. Мо был вполне дружелюбным парнем, пока не начал носитькостюмы, а это случилось после того, как он посмотрел “Крестного отца”. С тойпоры Мо ни разу не улыбнулся.

Барри прошел через комнату с двумя пустымистолами и постучался в дверь. Глубоко вздохнул.

– Войдите, – раздался тихий голос, и он вошелв офис своего дяди.

Годы милостиво обошлись с Джонни Салари.Крупный мужчина лет семидесяти с хвостиком, он держался прямо и двигалсябыстро. В голове седина, но ни намека на лысину. Лоб был таким низким, чтовьющиеся, зачесанные назад волосы начинались в двух дюймах от бровей. Какобычно, на нем был темный костюм, впрочем, пиджак висел на плечиках около окна.Галстук – синий и на редкость унылый. Непременные красные подтяжки. Онулыбнулся Барри и указал на потертое кожаное кресло, то же самое, в которомБарри когда-то сидел ребенком. Джонни считал себя джентльменом, одним изпоследних в их угасающем бизнесе, который все активнее прибирали к рукам болеемолодые, жадные в жестокие. Такие, как сидящий перед ним племянник.

Улыбка была натянутой. Барри явился к нему несо светским визитом. За последние три дня они говорили больше, чем за последниетри года.

– Плохие новости, Барри? – спросил он, заранеезная ответ.

– Можно и так сказать. Мемфисский мальчишкакуда-то исчез.

Джонни холодно уставился на Барри. Это былодин из тех редких случаев, когда Барри не ответил ему тем же, а постаралсяспрятать глаза. Легендарные убийственные глаза Барри Ножа Мальданно моргали иразглядывали что-то на полу.

– Как ты мог так по-идиотски поступить? –спокойно спросил Джонни. – Надо быть полным дураком, чтобы оставить тело здесь.Еще большим дураком, чтобы рассказать адвокату. Дурак, полный и окончательныйдурак.

Барри заморгал чаще и переступил с ноги наногу. Смиренно кивнул головой.

– Ну ладно. Мне нужна помощь.

– Конечно, тебе нужна помощь. Ты сделалглупость, а теперь кто-то должен тебя выручать.

– Я думаю, нас всех это касается.

В глазах Джонни сверкнул бешеный гнев, но онсдержался. Он всегда умел держать себя в руках.

– В самом деле? Уж не угрожаешь ли ты мне,Барри? Приходишь ко мне просить о помощи и мне же угрожаешь? Ты собираешься обэтом еще кому-то рассказывать? Давай, решайся, парень. Если тебя осудят, тыунесешь эту тайну в могилу.

– Верно, но знаете, я бы предпочел, чтобы меняне осудили. Еще есть время.

– Ты – тупая задница, Барри. Или я тебе этоуже говорил?

– Вроде да.