хлестали?.. Варя уже сама устала от постоянно лезущих в голову вопросов. Ясно же, что Волк в очередной раз ответит: он и сам не знает. Как оборачивается – не знает. Как дорогу выбирает – не знает. Создание леса, чему тут удивляться? Наверное, природа да чутье помогают. А может и волшба…

В какой-то момент Волк все же пересек тракт, одним прыжком перескочив на другую сторону, и углубился в лес, по-прежнему принюхиваясь. Через пару минут бега он сбавил ход, а потом и вовсе остановился.

– Слезай-ка, – велел он наезднице, плюхнувшись на землю.

Удивленная девушка послушно спрыгнула, про себя отметив, что в этот раз ни разминать спину, ни растирать пальцы не понадобилось, да и усталости особо не чувствовалось – седло в самом деле здорово упростило жизнь волчьей наездницы.

– Передохнуть мне надо, – со вздохом пояснил Серый, вывалив язык и роняя слюни.

Бедолага! Варя, не удержавшись, подошла к огромной морде и принялась гладить Волку мех на щеках.

– Прости, пожалуйста, – виновато шепнула она. – Не хотела я тебя загонять…

– Да ты ни при чем. Отвыкший я от сбруи, а впереди речка широкая, перескакивать придется. Вот и нужна передышка. Так-то я еще два дня готов бежать!

Вот два дня назад он то же самое и говорил. Бахвалится, небось, а на деле устал – и все из-за неуемной Варвары!

– Отдыхай, сколько пожелаешь, – твердо объявила девушка. – Не так уж я и тороплюсь, чтоб тебя сил лишать. Я бы, знаешь, и сама бы вздремнула часок.

– Часок? – задрал брови Волк. – Да я через минуту готов буду. Эх, все-таки слабе…

– …слабенькие мы, люди, – заулыбалась Варя. – Так и есть. Может, все-таки передохнем?

– Тут осталось всего ничего, – заупрямился вдруг Серый. – Не люблю у самой цели останавливаться. Давай-ка, волю в кулак – и полезай в седло. Потом отдохнешь.

Тоже верно. Чего разлеживаться, когда до назначенного места недалеко?

– Приметные места знаешь возле трактира твоего?

– Да, там недалеко холм голый стоит, а на холме – камень большой с дыркой посередке. Приметнее некуда.

– А… Знаю, где это.

И нескольких минут не прошло, как они оказались на крутом берегу широкой реки, про которую и говорил Серый. Ни один скакун бы ее не перепрыгнул, но для Волка водная гладь оказалась пустяковой преградой – он чуть разбежался, взвился в воздух… и через мгновенье оказался на другом берегу. Приземлился Первозверь по-кошачьи мягко, но седло под Варей от толчка жалобно скрипнуло.

– Держись! – крикнул задорно Серый и помчался в глубь леса.

* * *

Как оказалось, к дырявому валуну и уж тем более к постоялому двору Волк идти не собирался. Едва в просвете меж деревьев показался искомый холм, Серый остановился и опустился на землю, позволяя всаднице слезть.

– Дальше ты сама, – произнес он… и у Вари словно что-то оборвалось в груди.

Значит, вот он – миг расставания. А она так прикипела душой к своему чудо-спутнику, хоть и понимала, что рано или поздно придется расстаться. У Первозверя своя жизнь, у Вари-Ласки – своя. Для безотказного Волка от нее никакой пользы нет, сплошные заботы да печали, так чего удивляться? И все равно на душе стало сразу тоскливо до невозможности, аж слезы на глаза навернулись.

– Понимаю, – тихо произнесла девушка, поправляя лямку «заплечника» и стараясь не смотреть на спутника. – Спасибо тебе, Волчок, за все. Век доброту твою не забуду.

Серый уставился на Варвару.

– Ты чего? – поинтересовался он, нахмурившись. – Опять прощаешься?

Так выходит?..

– Я думала…

– Ты слишком много думаешь, – перебил Волк, – и хуже того – выдумываешь. В трактир я опосля приду, попозже. Надо мне по лесу порыскать да друзей проведать.

Такая смесь чувств одолела Варю, что и не описать – намешано было и счастье, и стыд, и облегчение. Словами такое не выразишь, поэтому девушка просто обняла Волка за шею, утопив лицо в густом мехе.

– Ну-ну, – только и пробормотал Первозверь. – Я завтра вернусь. Облик-то поменяю, но по косичкам да мешку с вещичками признаешь. По рукам?

– По рукам, – улыбнулась Варя. – Доброго тебе пути.

Серый что-то буркнул и мигом исчез среди деревьев, как ветром сдуло, а Варвара, выбравшись из леса, двинулась вкруг поросшего бурой травой холма к большаку.

* * *

Случайному прохожему стоявший на Смолягинском тракте постоялый двор мог показаться боярской усадьбой. Высокие и недавно побеленные на зиму палаты [31] увенчивал искусно сложенный огромный терем [32] с гульбищами [33], огороженными резными перилами. Мощный частокол из крепких заостренных бревен и окованные железом ворота намекали, что лихим людям в «Утёсе» не рады. Отчего трактиру дали такое имя, Варя взять в толк не могла, ведь никаких скал поблизости не наблюдалось. Ну не считать же утёсом валун на холме! Уж лучше б двор «Дырявый камень» назвали – пусть и не слишком благозвучно, зато по делу. Но названия дают владельцы, а уж какие причины побудили трактирщика такое выбрать, девушка спрашивать стеснялась, хотя и останавливалась в «Утёсе» не раз, и с хозяевами зналась.

Хозяйство здесь было немалым: дом упирался с одной стороны в просторную трехворотную конюшню, а с другой – в склады да амбары. Все постройки отличались основательностью и роскошью: узорчатая резьба, как по дереву, так и по камню, свежая побелка, раскрашенные в яркие цвета рамы крепких дверей. За порядком в «Утёсе» следили исправно.

Воздвигшийся под вывеской у распахнутых ворот румяный и дородный удалец был Варе не знаком. И осанкой, и ширью плеч, и мощью рук он напоминал богатыря. Висевшая у верзилы на поясе деревянная дубинка определенно указывала на то, что ее хозяин – охранник. Рядом зевал уставший худой парень в чистом белом переднике – кажется, старший сын хозяина.

При виде путницы пара оценивающе смерила ее взглядом, и худощавый расплылся в улыбке – вспомнил. А вот Варе пришлось память напрячь, вспоминая, как же его зовут, Станимир, кажется…

– Здрава будь, красна девица! – воскликнул вроде бы Станимир, когда гостья приблизилась. – С возвращением!

– Спасибо, добрый человек, – Варя тепло улыбнулась в ответ.

Верзила же продолжал мерить незнакомку хмурым взглядом – мол, кто такая? Видок-то у нее и в самом деле вызывал подозрения. Пешая, да еще и без сопровождения! Голова платком замотана, отороченная мехом накидка-безрукавка – вся в капельках грязи, из-под короткого платья виднеются заправленные в замызганные сапоги штаны… Да еще и «заплечник» странного вида. У простого человека подобный наряд неминуемо вызвал бы оторопь, а охранник определенно был простым. Пялился невежливо, будто спрашивал: что это за ободранку-голодранку к нам принесло? Всем