в Золотой Цепи, решили мы, Гопон Первый Сильномогучий, заключить мир с Баканским царством – и отвести войска от Кесерского перевала. Тем решением выказываем мы соседям волю свою добрую и призываем их споры наши приграничные уладить без крови. Готовился Алыр к войне, вам всем это ведомо. Но для сильного меч в ножны вовремя вложить, чтобы ненужная кровь не пролилась, – значит не трусость проявить и не слабость, но мудрость… А дабы заверить всех соседей наших в чистоте намерений Алырской державы, скрепляем мы нынче подписями да печатями договор с Великоградом. О том, чтобы Русь в благом этом деле посредницей меж Алыром и Баканом стала…

Тот же зал. Тот же висящий на стене над троном цветной тканый ковер с гербом Гопона Первого – двумя скрещенными саблями. Тот же человек на троне, глядящий Добрыне в глаза… да уже не тот. И взгляд у него иной.

Теперь глаза Прова – это глаза друга. И – царя, имеющего полное право так называться. Правителя, понявшего наконец, что за свою державу и за своих подданных он отвечает прежде всего перед собственной совестью. И что власть – груз нелегкий, такой, что жилы и кости трещат…

Волчья прыть

Со временем ко всему привыкаешь, даже к невероятному волчьему бегу. Было дело, даже полчаса верхом на Первозвере казались Варваре суровым испытанием, а сейчас – хоть бы хны! То ли и правда освоилась, то ли выспалась хорошенько да сил набралась. Перед поездкой Серый честно предупредил: «До Ражего леса далеко, так что пойду быстро. Коли устанешь или худо станет, пару раз за загривок дерни, я пойму, ход сбавлю», но час пролетает за часом, а она в порядке! И пальцы привыкли к постоянному напряжению, и спину не так ломит, и бьющий в лицо ветер не помеха. Не поездка, а сплошное удовольствие! А что? Лежишь себе на мохнатой спине, прячешься за мощным загривком, только и дел, что держаться крепко, чтоб ненароком не свалиться.

Варя и прежде не сомневалась в прыти Волка, но стоило им выбраться из велигорских лесов на открытые просторы, как Первозверь показал, на что способен. Прежде он так не бегал, а тут – помчался быстрее, чем в тайге, быстрее… молнии! Вокруг заревел ветер, пришлось, чтоб не сдуло, утопить лицо в густом меху, но вскоре девушка с изумлением отметила, что упругие потоки воздуха словно бы обходят их с Серым стороной. По звуку – будто летучкой одуванчика в урагане несешься, а по ощущениям – всего лишь крепкий ветерок! Не сильнее, чем когда они бежали по ущелью к Кущанским Воротам. При желании даже голову поднять можно и слезящимися глазами по сторонам поглядеть, если, конечно, не боишься, что замутит. Варя не боялась – и время от времени озиралась, чтоб хотя бы примерно понять, где они скачут.

Вот пронеслись мимо Когтистых скал, их причудливые острые очертания не узнать сложно. Пересекли словно бы обугленное Черное поле, на котором в незапамятные времена бились китежанские Охотники с таежной нечистью. Слева протянулась на юг гряда Вертогорья, можно было даже разглядеть темную Лысую гору с плоской вершиной, а справа полезли ввысь Оболоковские горы. Мимо пролетали редкие дворы и заставы, но Волк, хоть и держался Восходного тракта, людских поселений сторонился – как говорится: люди дорогой, а волк стороной.

Было что-то бесконечно волшебное в этом пожирающем время беге. Привычное понимание расстояния как-то совсем смялось и спуталось, и это кружило голову почище мелькавших перед глазами постоянно сменяющихся рек и лесов.

Обогнув южные отроги Оболоковских гор, они понеслись по каменистым холмам на север, удаляясь от большака, и тут Серый слегка замедлил свой бег, видимо, жалея наездницу. Ветер утих, и Волк, повернув к Варе голову, поинтересовался:

– Ты как там? Держишься?

– Держусь, – она и впрямь вцепилась в густую шерсть как клещ.

– Молодец! – одобрил ее выносливость Первозверь. – Давай-ка тут в лесу остановимся ненадолго, мне перекусить надо.

– Как скажешь, – с легким разочарованием согласилась девушка. Она совсем не устала и готова была скакать и скакать! Да только скакун, видать, притомился.

Обещанный лес оказался рядом, сразу за холмами. Там поблизости от опушки они отыскали небольшую полянку, поперек которой лежала давным-давно упавшая толстенная сосна, уже целиком обросшая толстым слоем ярко-зеленого мха.

– Тут подожди, – велел Волк, задирая голову и принюхиваясь. – Я скоро.

Сказал – и тут же исчез в кустах, даже удачной охоты не дал пожелать. Варя уселась на сосновом стволе и, повесив любимый «заплечник» на обломанный сук, вытащила собранные Эйты разносолы. Раз уж Волку необходимо подкрепиться, то и она отставать не будет! Перекусив, девушка решила отдохнуть и улеглась на стволе. Ну чем не кровать с мягкой периной? Красота! Можно праздно поваляться, поднабраться сил в дорогу.

Кто его знает, сколько Волк будет охотиться? Закинув руки за голову, Ласка прикрыла глаза, вслушиваясь в лесные звуки: вот дятел где-то далеко застучал, убаюкивающе зашумели ветви высоко над головой, прошелестели падающие на землю листья, букашка какая-то мимо прожужжала… Здесь уютно, спокойно и тепло – да так, что девушка сама не поняла, как задремала.

– Я готов.

Голос Волка раздался так неожиданно, что Варя чудом не свалилась в сухую траву. Серый с перемазанной кровью мордой сидел рядом и невозмутимо облизывался.

– Быстро ты, – заметила Варя, спрыгивая на землю.

– Дело нехитрое.

– Морду-то вытереть?

– Времени нет, – Волк потянулся и улегся на живот, – и так задержались. Ничего, в речке потом искупаюсь. Полезай.

Варя послушно сняла с ветки «заплечник» и под объяснения Серого вскарабкалась на волчью спину:

– У Ша зайчатинка неплохая была, да только на один укус. Немудрено, что вы, люди, такие слабенькие. Я вот поохотился недурно, теперь полон сил – не переел, не недоел, а ровно сколько надо съел, так что побежим быстро.

– Тебе не тяжело меня таскать?

– Вот еще! Ты легче пушинки.

И опять они мчались во весь дух вперед и вперед, влет перепрыгивая холмы да ручьи. Мимо мелькали поля и леса, названия которых Варя-Ласка не знала, а когда ближе к закату на горизонте вырос знакомый двойной пик Елеонской горы, Варя аж глазам не поверила. Они же только что были на далеком-далеком востоке, и вдруг – раз! – уже почти в самом сердце Руси! На обычной лошади месяц-полтора пришлось бы ехать, если не больше.

Волк сбавил скорость, помчался полем, вдоль края уже вовсю желтеющего древнего леса, обходя горы с севера. Эта часть