это прям важная новость? Я вот не помню, когда ты его первый раз в паб притащил, и мне похер, что там было – октябрь, говнябрь…

– Я из-за него с тобой ссорился, – сказал Майкл. – Не хотел, чтобы ты про нас знал.

– А, забей, – Бран отступил на шаг. – Я давно остыл. Он тебя вытащил – у меня к нему никаких претензий. Молодец пацан.

– Ты не понимаешь, да? – сказал Майкл. Бран шарил глазами по полу, искал, куда бы деть руки. – Я тоже сначала не понимал.

Бран молчал. Компьютер под столом жужжал, будто в нём заперли большого сердитого шмеля.

– Я не хотел тебе говорить, – сказал Майкл.

– Чё говорить-то… – буркнул Бран.

– Даже отцу. Он сам догадался. После аварии.

– Чё догадался-то…

– А теперь всё. Он уехал. Я пять лет его не увижу.

– Чё там видеть-то… – отчаянно прошептал Бран.

– Я люблю его.

Тот вскинул глаза.

– Это ты щас пошутил так?.. – испуганно спросил он.

Майкл смотрел на него с сожалением. Вроде тянуло извиниться – и вроде бы было не за что. Он продолжал стоять, не отводя глаз.

– Пять лет, понимаешь? – тихо сказал Майкл. – Пять лет. Лучше б я сел. Его бы хоть на свидания раз в неделю пускали.

– Ты пошутил, – с нотками паники прошептал Бран. – Скажи, пошутил, да?..

– Индри срок дадут, – продолжал Майкл. – Он знал, что там кокс. На меня наехал, а сам всё знал. Я думал, когда выйду, я его по асфальту размажу. Возьму вот так за патлы и мордой об землю, чтоб зубами своими подавился. А теперь похуй. Всё равно.

– Я ни хуя не понял, – жалобно сказал Бран, растерянно моргая.

– Всё ты понял, – тихо сказал Майкл. – Я тебе первому говорю.

– Ты пошутил, – шёпотом повторил тот.

– Я гей.

– Ты пошутил!.. – Бран схватил Майкла за ворот, впечатал в стену. – Скажи!..

– Нет. – Майкл смотрел в его бешеные глаза и не вырывался.

Бран выпустил его, отшатнулся. Майкл одёрнул рубашку, глянул на него исподлобья и вышел из дома.

Бран выскочил за ним через минуту.

– Скажи, что ты пошутил!.. – крикнул он от дверей. – Майкл!..

Тот не обернулся.

36

Когда Майкл мечтал, что однажды наденет костюм, чтобы прийти в дом номер шестнадцать на Виктория-роуд, он не думал, что повод будет таким. Он надеялся – слабо, конечно, – что его пригласят раньше. Что родители Джеймса, раз уж они все из себя такие толерантные, за полгода хоть из любопытства решат познакомиться с ним поближе. Всё-таки Майкл с их сыном встречается, а не шофёром у него подрабатывает.

Или им наплевать, с кем он спит?.. Или они думали – много чести с каждым встречаться, с кем Джеймс роман заведёт?.. Или и правда, как он думал, грязь домой тащить не хотели?..

Да кто он для них? Неудобное приложение к сыну? А сын им – досадный жилец в доме. Вот и получается, что, будь Майкл хоть семи пядей во лбу, за своего его тут не примут…

Хотя ему и не надо. Он и не рвётся. Лишь бы только с отцом Джеймса можно было по-человечески поговорить, ну не последний же он пиздюк, должно быть в нём что-то живое…

Майкл постоял под домом на тёмной улице, поглядел в окна. У Джеймса было темно. Он, в общем, и не надеялся…

Конечно, надеялся. Что придёт – а там свет горит. Что не умотал кудряшка ни в какой Париж, а тут сидит. Ну вдруг?..

Железная калитка была предсказуемо заперта. Майкл нажал на кнопку домофона, услышал, как запиликал звонок внутри, за красивой белой дверью с витражными стёклами.

– Добрый вечер, слушаю вас, – отозвался женский голос.

– Э-э… Здрасте. Добрый вечер, – поправился Майкл, наклонился ближе к решётке. – Я хотел бы увидеть мистера Сазерленда.

– Мистер Сазерленд принимает по адресу Банхилл-Роу, один…

– Я Майкл, – быстро сказал он. – Майкл Винтерхальтер. Он меня знает. Я по личному делу. Передайте ему, пожалуйста. Если он скажет приходить в офис, я приду, – добавил он. – В любое время.

– Подождите минуту, пожалуйста, – попросила девушка.

Майкл отошёл на шаг от калитки, хотел было по привычке сунуть руки в карманы, но вовремя спохватился. Вытащил зажигалку, покрутил в пальцах. Пощёлкал, глядя на огонёк.

Входная дверь открылась через пару минут, Колин спустился по ступенькам.

– Майкл. Добрый вечер, – он вежливо улыбнулся.

– Здра… добрый вечер. Извините, что я без приглашения…

– Всё в порядке, – тот распахнул калитку, – заходи.

– Я не хотел вас отвлекать, я просто…

Колин посторонился, кивнул на дом.

– Идём. Я бы всё равно позвонил тебе через пару дней, чтобы поговорить. Но раз ты сам пришёл, так даже лучше.

Майкл сдержанно выдохнул. Колин казался вполне благожелательным, но чёрт его знает, что там у него на уме. Хотя, может, ещё не всё потеряно. Так даже лучше, значит?.. Ну, поглядим…

Холл был просторным – никаких тебе вешалок у двери, никакого завала обуви, никакой лестницы на второй этаж, в которую утыкаешься носом с порога. Блестящий мраморный пол, светлые серые стены с искрой. Огромное зеркало в широкой раме, на столике под ним – два серебряных подсвечника с толстыми тёмно-серыми свечами, пара тонких перчаток. Богато.

Майкл старался не сильно крутить головой, но всё равно жадно шнырял по углам взглядом – вот как Джеймс жил, значит, вот куда возвращался вечером. Тут вещей его полно осталось наверняка. Заглянуть бы в его комнату… Какая она? Что там по стенам висит, что на столе валяется?.. Да ладно, это же Джеймс, у него ничего не валяется, а лежит ровно, стопочкой – книжки, конспекты из «Квин Мэри».

Колин провёл Майкла через огромную гостиную с кожаной мебелью и напольными вазами, открыл тяжёлую дверь в кабинет. У дальней стены перед книжными полками стоял массивный стол из тёмного дерева, перед ним – пара кресел. Комната выглядела так, будто её каждый день пылесосили по два часа – нигде ни пылинки. В самый раз для того, кто зашибает три миллиона.

– Что ты пьёшь? – спросил Колин, подходя к мини-бару, устроенному в нише стены. – Коньяк? Водку?

– Я не пью, – сказал Майкл, встав у порога.

Колин посмотрел на него, достал бутылку.

– Ты ведь ирландец, я правильно помню?

– Наполовину.

– Как насчёт «Бушмиллз»?

– Я хотел сказать вам спасибо, – сказал Майкл. – За мистера МакКейна.

Колин кивнул, разливая виски в два низких круглобоких стакана.

– Не стой в дверях.

Майкл огляделся, подошёл к кожаному дивану со спинкой, похожей на стёганое одеяло. На журнальном столике поверх раскрытой книги лежали очки в тонкой золотой