Лучший способ проявить нашу стойкость и оказать поддержкуметрополии заключается в том, чтобы каждый оставался на своем посту и делалсвое дело, мы должны трудиться на полях и плантациях, на пастбищах и фабриках иплодами трудов наших укреплять нашу силу. Я уверен: каковы бы ни были сейчаснаши чувства, Австралия готова до конца выполнить свой долг.

Да смилуется над нами Господь и да пошлет всему мирускорейшее избавление от постигшего нас бедствия.

В гостиной долго молчали, потом в тишину ворваласьгромогласная речь Невила Чемберлена — он обращался к английскому народу. Фиа иМэгги посмотрели на мужчин.

— Если считать Фрэнка, нас шестеро, — заговорилнаконец Боб. — Все мы, кроме Фрэнка, работаем на земле, а значит, в армиюнас не возьмут. Из наших нынешних овчаров, так я думаю, шестеро захотят пойтивоевать, а двое останутся.

— Я пойду в армию! — заявил Джек, глаза егоблестели.

— И я! — подхватил Хьюги.

— И мы, — сказал Джиме за себя и за вечногомолчальника Пэтси.

И все посмотрели на Боба: решающее слово за ним.

— Давайте рассуждать здраво, — сказал Боб. —Для войны нужна шерсть, и не только на обмундирование. Она и на патроны идет, ина взрывчатку, и еще невесть что из нее делают, мы, наверно, про это и неслыхали. И еще у нас быки, стало быть, мы поставляем говядину, а валухи истарые овцы — это шкуры, клей, сало и ланолин, все тоже необходимое для войны.Ну и вот, стало быть, мало ли кому из нас чего хочется, а Дрохеду бросатьнельзя. Раз война, кой-кто из овчаров уйдет, а попробуй-ка найди теперь замену.Да еще засуха третий год, мы рубим кусты на корм, опять же руки нужны, и откроликов тоже спасу нет. Стало быть, сейчас наше дело — Дрохеда. Не больноувлекательно, не то что в бою, а все равно надо. Этак от нас будет большепользы.

У мужчин лица вытянулись, у женщин посветлели.

— А вдруг война затянется дольше, чем думает ЧугунныйБоб? — сказал Хьюги, называя премьер-министра общеизвестным прозвищем.

Старший брат задумался, глубже прорезались морщины наобветренном лице, суровая складка меж бровей.

— Уж если все пойдет худо и война затянется, а дваовчара у нас будут, пожалуй что двоим Клири можно и в армию. Только это если бМэгги опять взяла на себя ближние выгоны, иначе не выкрутимся. Нам ох как тугопридется, по хорошей погоде и вовсе не совладать бы, ну, а в этакую сушь,думаю, пятеро мужчин да еще Мэгги — мы бы с Дрохедой управились. Но ведь как сМэгги такое спросишь, у нее ж на руках двое малышей.

— Раз надо, Боб, значит, надо, — сказалаМэгги. — Миссис Смит не откажется присмотреть за Джастиной и Дэном. Когдапонадобится моя помощь, чтобы Дрохеда давала все, что может, ты только скажи —и я начну объезжать ближние выгоны.

— Значит, мы — в армию, без нас двоих вы тутобойдетесь, — улыбаясь, сказал Джиме.

— Нет, пойдем мы с Хьюги, — тотчас возразил Джек.

— По справедливости надо бы идти Джимсу и Пэтси, —медленно произнес Боб. — Вы двое — младшие, овчары покуда еще неопытные, асолдатского опыта и у нас, у старших, никакого нету. Только лет вам мало,ребята, всего-то шестнадцать.

— Когда все станет худо, нам будет ужесемнадцать, — просительно сказал Джиме. — А на вид нам и сейчасбольше, если б ты написал бумагу, а Гарри Гоф бы заверил, мы бы сразу пошлидобровольцами.

— Ну, пока никто из нас не пойдет. Лучше постараемсяполучать в Дрохеде побольше всего: и мяса, и шерсти, не глядя ни на сушь, ни накроликов.

Мэгги тихо вышла из комнаты, поднялась в детскую. Дэн иДжастина спали в своих белых кроватках. Мэгги прошла мимо дочери, остановиласьподле сына и долго стаяла и смотрела на него.

— Слава Богу, ты еще малыш, — сказала она.

Почти год минул, прежде чем война вторглась в уединенныймирок Дрохеды; за этот год поодиночке ушли все наемные овчары, а кроликиплодились и плодились без удержу, но Боб, не щадя сил, добивался, чтобы Дрохедадавала больше и больше продукции, как того требовало военное время. Но в началеиюня 1940 года стало известно, что английским войскам пришлось оставитьДюнкерк, и тогда тысячи добровольцев хлынули на призывные пункты, чтобызаписаться во Второй Австралийский экспедиционный корпус; среди них были иДжиме и Пэтси.

Четыре года, проведенные в седле, в разъездах по выгонам влюбую погоду, наложили свою печать на лица и тела близнецов — они не казалисьюнцами, спокойно не по возрасту смотрели глаза, а в уголках глаз и от крыльевноса к углам губ уже наметились морщинки. Братья предъявили документы, и обоихвзяли без разговоров. Жители австралийских равнин высоко ценились в армии. Этонарод крепкий, как правило, меткие стрелки и умеют повиноваться приказу.

Джиме и Пэтси записались добровольцами в Даббо, но получилинаправление в воинские части, что формировались под Сиднеем, в Инглберне, ивечером все пошли провожать их на почтовый поезд. Тем же поездом и, каквыяснилось, в тот же лагерь ехал Кермак Кармайкл, младший сын Идена. Итак, обасемейства усадили своих отпрысков в удобное купе первого класса и смущеннотеснились вокруг — так бы хотелось всплакнуть, поцелуями, каким-то порывомнежности согреть минуты прощанья, чтоб было после о чем вспомнить, но всехсковала истинно британская сдержанность. Заунывно взвыл огромный паровоз,начальник дал свисток.

Мэгги наклонилась, застенчиво чмокнула в щеку Джимса, Пэтси,а потом и Кермака, — он как две капли воды похож был на своего старшегобрата Коннора; Боб, Джек и Хыоги по очереди стиснули руки всем троим; однатолько миссис Смит решилась на то, чего до смерти хотелось всемпровожающим, — заливаясь слезами, сжала в объятиях и по-настоящемурасцеловала троих пареньков. Иден Кармайкл, его жена и уже не столь молодая, ноеще красивая дочь тоже простились церемонно, сдержанно. Потом все вышли наджиленбоунскую платформу, а поезд дернулся, лязгнул буферами и медленнодвинулся прочь.

— До свиданья, до свиданья! — закричалипровожающие и махали большими белыми платками, пока поезд не превратился вдалекую полоску дыма, едва различимую в знойном мареве.

Вместе, как они и просили, Джиме и Пэтси направлены были внедавно созданную, еще толком не обученную Девятую Австралийскую дивизию и вначале 1941-го переправлены в Египет — как раз вовремя, чтобы попасть в разгромпри Бенгази. Только что прибывший сюда генерал Эрвин Роммель дал огромныйперевес силам оси Берлин — Рим и отбросил союзников вспять — так началисьразмахи гигантского маятника, прорезавшие Северную Африку. Остальные британскиевойска с позором отступили перед новым Африканским корпусом Роммеля обратно вЕгипет, а Девятой Австралийской дивизии в это время приказано было занять иудерживать Тобрук — передовой пост союзников на территории, занятой войскамиоси. План этот возможно было осуществить только потому, что в Тобрук ещеоставался доступ с моря и туда удавалось доставлять боеприпасы и пополнения,пока Средиземное море открыто было для британских судов. Осажденный Тобрукдержался восемь месяцев, Роммель опять и опять бросал все силы на штурм этойкрепости, но так и не сумел ее взять.