– Да и мы здесь, слава богу, не хозяева, – проворчал деВильон. – Все мы только гости Ночного Дюка! Но ей пора, пора очнуться. Уж тринедели без памяти!

Ну вот. Стало быть, три недели… Однако где же она очутилась,где провела эти три недели, лишившись сознания посреди Сены, под жаркимполуденным солнцем? Что это за склеп?

– Вот именно, – поддакнул женский голос – должно быть, Марияпроизнесла слово «склеп» вслух. – Однако все мы тут вполне живые. Богмилосерден – вы тоже очнулись. – И Мария различила в полумраке, при рассеянномсвете двух факелов, склонившееся над ней худощавое лукавое лицо.

– Кто вы? – прошептала она, едва шевеля сухими, как бумага,губами. – И можно мне попить?

Незнакомая дама подсунула к ее губам край глиняной посудины,и Мария глотнула что-то столь кислое и терпкое, от чего сразу закашлялась, аголова ее закружилась так, что она со стоном ухватилась за незнакомку, пытаясьостановить круговращение мира.

– Вот черт! – проворчала дама. – Дайте-ка другой ковшик,граф. Да нет, с водой! Эта бедняжка слишком слаба, чтобы начинать своевоскрешение из мертвых с глотка старого доброго бордо.

И, с ловкостью заправской сиделки приподняв голову Марии,она поднесла к ее губам ковш с водой, от которого та смогла оторваться, лишьвыпив все до капли.

– Вам надо поесть, – озабоченно сказала дама. – Сегодня унас свежие лепешки и яблок без счету, а к вечеру, когда трактир закроется,обещали принести сыру. Вина вообще вволю: тут за стенкой погреба; мы пробилитуда дыру и наслаждаемся жизнью. Давайте съедим кусочек лепешки, а, милочка?

– Потом, – пролепетала Мария. – Кто вы? Кто такой НочнойДюк? И где я?

– Меня зовут Беатриса, маркиза де Монжуа, – различила Марияв темноте улыбку дамы. – Вы меня забыли, баронесса? Нас познакомила Гизеллад’Армонти как-то на балу… То был последний бал в нашем доме, поэтому я помню все,что там происходило. В тот вечер погиб ваш муж – наверное, мое имя вызывает увас неприятные чувства, да? Но, поверьте, мой супруг маркиз, который тогдаподдерживал этого ренегата Орлеанского, теперь жестоко в этом раскаивается…впрочем, там, где он сейчас пребывает, каждый в чем-то раскаивается! – И онаперекрестилась с таким видом, который не оставлял сомнения в том, что беднягаде Монжуа не просто скончался, но и прямиком попал в ад.

Беатриса еще что-то говорила, но у Марии не было больше силслушать ее.

– Вы так добры, – прошептала она невпопад, страшным усилиемпытаясь удержать глаза открытыми, но веки ее упали.

Последнее, что она слышала, был стук жестяных кружек,ударившихся друг о друга, и голос маркиза:

– За его величество короля Людовика Французского! Дасохранит его господь и пошлет ему победу над врагами!

– Виват! – поддержали мужские голоса.

– Тише, тише, господа! – шепотом воскликнула Беатриса. –Ночной Дюк просил соблюдать тишину!

Снова это имя… Но спросить, кто это, Мария уже не могла: онакрепко спала.

Она проснулась от голода, ощущения сосущей тошноты.Казалось, никогда в жизни ей так не хотелось есть!

– Беатриса! – позвала Мария шепотом, но никто не отозвался.

Она с усилием села, потом попыталась встать. Ногиподкашивались от слабости, но стоять она могла. С изумлением Мария обнаружила,что вместо лохмотьев на ней вполне приличное платье – правда, измятое и оченьпростое, но чистое и не рваное. А под платьем даже сорочка. И возле топчанастоят кожаные туфли. Ну, это роскошь! А в кармане платья – гребешок. Вотсчастье-то!

Мария кое-как пригладила закурчавившиеся волосы, переплелакосу, еле двигая пальцами, которые сделались странно худыми и как бы слишкомдлинными; огляделась. Вокруг, прямо на полу, прикрывшись каким-то тряпьем,чтобы согреться в холодном и сыром подвале, спали вповалку люди – мужчины,женщины, дети – человек десять-двенадцать, не меньше.

Держась за стенку, Мария дотащилась до большого дубовогостола, на котором горой были навалены лепешки, и, дрожа от восторга, съела однуи снова отправилась в обход залы. Нет, конечно, это не комната замка – простокакая-то пещера, вырубленная в скале; может быть, катакомбы. Говорят, подПарижем есть какие-то катакомбы, заброшенные древние каменоломни, которыевыходят на поверхность в самых неожиданных местах, чуть ли не на Монмартре, даеще в старом монастыре кармелиток, где некогда Луиза де Лавальер искала убежищеот страсти Людовика XIV. Не к выходу ли ведут вот эти вырубленные в камнеступеньки? А если к выходу, то куда именно?

Она поднялась по ним – лестница была невысока; толкнулатяжелую дверь. Та бесшумно приотворилась – верно, петли были хорошо смазаны, иМария очутилась в темном коридоре.

Здесь она постояла, унимая новый приступ слабости и тошноты.Тем временем глаза привыкли к темноте, и Мария отчетливо, как днем, различилагрубо обтесанные стены, а вдали еще одну дверь, из-за которой доносился неясныйгул голосов.

Мария добрела и до этой двери, но открыть ее не удалось, какона ни старалась. Попыталась найти какую-нибудь щелочку, но дверь словно бысливалась со стеной – тяжелая, окованная полосками железа. Придется вернуться,Мария с досадой стукнула кулаком по засову – что-то щелкнуло… и как разнапротив ее изумленных глаз откинулась узенькая планочка, открывая небольшоеотверстие. Впрочем, отверстие это было заделано полоской даже не стекла, атолстой слюды, так что Марии пришлось сильно напрягать зрение, прежде чемудалось различить языки пламени, пляшущие вроде бы перед самым ее лицом.

Пожар! Там, за дверью, пожар! Единственный выход из катакомбперекрыт огнем!

Она в ужасе отпрянула, но тут же сообразила, что железо,которое оковывало дверь, совсем холодное. Как же, если такой пожар? И нечувствуется запаха дыма – наверное, дверь герметично входит в проем. Что-тоздесь не так, и Мария, одолев страх, снова приникла к окошечку.

Да, огонь какой-то не такой… не сплошной стеной стоит, апоигрывает на поленьях… на поленьях в очаге! Ну конечно! Вот и рогатки, накоторых жарится нанизанная на вертел поросячья тушка, Мария, получается,смотрит в очаг через тщательно замаскированное отверстие в его задней стенке?О, а это что такое? Вернее, кто такой?

Румяное от жара лицо под белым поварским колпаком заглянулов очаг, толстая ручища поправила вертел, а потом, сжавшись во внушительныхразмеров кулак, украдкой погрозила… кому? Да кому же еще, как не той, чтостояла за потайной дверью?

Мария испуганно отпрянула, и планка упала на свое место,закрывая окошко.