благородного героя. Я мог бы с пафосом заявлять, что участием в этой войне пытаюсь искупить вину за свое отсутствие, но и это было бы неискренне. Правда куда более прозаична и неказиста. Где бы я ни был – выступал ли на Битве аватаров, занимался ли торговлей, общался ли с высокими чинами во дворце – на периферии моего сознания непременно маячили вопросы: кто я? почему я здесь? чего от меня ждут? И хотя я ненавижу эту сторону себя, но только на поле битвы я действительно понимаю, что делаю.

Немного помолчав, он поднял голову и повернулся к Лу с усталой улыбкой.

– А знаешь, что самое паршивое? Меньше всего я понимаю, что делать, когда речь идет о тебе. С самого первого дня и поныне я понятия не имею, как мне поступать, что говорить, как себя вести. Еще в Кауре немало бессонных ночей я провел, ломая над этим голову. Говорят, призвание шаотов – театр, и, наверное, поэтому я решил, что справлюсь с таким количеством ролей: желал быть для тебя одновременно и хозяином, и другом, и начальником, и учителем, и возлюбленным… Но теперь думаю: хоть в чем-то из этого я преуспел? Не уверен. Вот и сейчас… Забрать тебя в Юз… Видит Гармония, я желаю этого, но я и правда не смогу позаботиться о тебе должным образом. И у меня нет никакой уверенности, что там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. В очередной раз я хочу сделать все правильно, но знаю, что только все испорчу…

Не в силах больше слушать, Лу порывисто подалась вперед, прерывая его самоуничижительный поток измышлений долгим поцелуем, глубоким и влажным. Отстранилась, погружаясь в два океана ультрамариновых глаз, слегка округлившихся от удивления, и со смехом прошептала:

– Хартис, я давно уже раскусила… Театр – просто прикрытие. Слишком много думать – вот настоящее призвание шаотов. И можешь не волноваться – в нем ты преуспел точно.

После паузы мужчина рассмеялся тоже, обхватил Лу за щеки и мягко столкнулся с ней лбами. Кажется, его настроение улучшилось. Девчонка встала, отряхнулась и протянула ему руку:

– Давай, я помогу тебе дойти до постели.

Однако тот отмахнулся, отвергая ее предложение о помощи, кое-как поднялся сам и фыркнул:

– Эй, я еще не настолько немощный.

Он скинул ботинки, заполз на кровать и уселся в центре, скрестив ноги. Девчонка неуверенно поинтересовалась:

– Может, приляжешь?

– Только если вместе с тобой, – поиграл бровями Хартис, расплываясь в лукавой улыбке. Да, его настроение определенно улучшилось. Лу закатила глаза.

– А отвар благоцвета выпьешь?

– Фу, ни за что. Он мерзкий.

– Узнаю своего капризного хозяина. Тогда что я могу для тебя сделать? – Она недовольно поджала губы, когда мужчина окинул ее еще одним сальным взглядом, и терпеливо добавила: – Кроме этого.

После преувеличенно жалостливого вздоха Хартис перестал дурачиться, прикрыл веки и ласково произнес:

– Ничего не нужно. Не переживай. Пара минут медитации, и я снова буду в строю…

Последние слова он произносил уже сонно и заторможенно, разводя руки в жесте Гармонии и роняя подбородок на грудь. Замерев в такой позе, он перестал подавать какие-либо признаки жизни – кажется, даже дышать, – будто бы весь обратился в камень. Очень тихо, чтобы не помешать ему, Лу сняла с вешалки мешковатый рюкзачок, с которым ходила на работу, и осторожно достала оттуда лакированную коробку с двумя замочками.

Это был набор трав и базовых лекарственных препаратов – в Партфоре леди Гвиневер время от времени давала подчиненной уроки по приготовлению снадобий. Осторожно, стараясь не грохотать содержащимися в коробке сосудами и склянками, Лу расположила ее на столе и начала делать тонизирующую микстуру. Действовала она по памяти – рецепт был одним из первых, которые она выучила, и часто воспроизводила в госпитале по поручению целителей.

Потолочь, разбавить, смешать. Знакомые монотонные действия отвлекали и успокаивали. Оглянувшись на Хартиса и убедившись, что тот еще медитирует, после недолгих раздумий Лу состряпала порцию и для себя.

Когда шаот встрепенулся, с шумом втянув в себя воздух, девчонка уже стояла возле постели, с услужливостью рабыни протягивая ему чашу. Прежде чем взять ее, Хартис отполз к изголовью и расслабленно откинулся на подушки. Изучил напиток в своих руках и пристально уставился на возлюбленную, сузив глаза почти до щелочек.

– Даже не знаю, как тебе сказать… – произнес он сдавленным тоном, точно готовился сообщить плохие вести. – Лу… Похоже, ты вконец облюмерилась.

После драматичной паузы, не в силах больше держать серьезную мину, он в голос расхохотался, а Лу накинулась на него с тумаками:

– Что за бред ты несешь, господин! Напугал меня до чертиков!

– Эй-эй, полегче, – смеялся тот, уворачиваясь. – Не то я все пролью.

Лу угомонилась и села к нему спиной на краешек кровати, надувшись. Она услышала, как мужчина делает несколько глотков, причмокивает губами и удовлетворенно протягивает:

– М-м, бесподобно.

– Выдумщик, – обиженно откликнулась Лу, прекрасно зная, что вкус микстуры далек от приятного.

– Нет, я вполне серьезен, – Хартис поставил опустевшую чашу на прикроватную тумбочку и обнял девчонку сзади, опуская подбородок ей на плечо. – Это мой любимый вкус… твоей заботы.

Лу почувствовала на шее поцелуи – нежные касания губ и жалящие покалывания небритой щетины. В омуте этих противоречивых ощущений, в плену родных рук она растворялась так же быстро, как и вещества в снадобье, которое недавно готовила.

Однако, как и в снадобье, на душе Лу имелся осадок, от которого было не избавиться.

– То, что Вивис сказала… Что ты был влюблен в ангела… Это правда?

Влажные губы застыли, не довершив очередной поцелуй. Помедлив, Хартис уткнулся лбом Лу между лопаток, скользнул руками по ее предплечьям, слегка стиснув их.

– Влюблен… – отозвался он глухо, с усмешкой. – Не думаю, что это подходящее слово, учитывая, что наша встреча продлилась меньше минуты. Но она… перевернула что-то во мне, не могу отрицать.

Он замолк, кажется, погрузившись в воспоминания. Судя по лаконичному тону, он не планировал больше ничего добавлять. Но когда Лу повернулась и встретилась с ним глазами, мужчина с удивлением обнаружил на лице возлюбленной до боли знакомое выражение – ожидающее, пытливое, сосредоточенное. Выражение, с которым в Кауре та неизменно внимала историям своего хозяина.

Смиряясь с неизбежным, Хартис потер переносицу. Откинулся на подушки, отстраненно блуждая взглядом по многочисленным медведям в интерьерах собственной спальни.

– Вечером того дня, когда я отмечал победу в Битве аватаров, Джесс… предложила мне пожениться, – послушно, хотя и неохотно, начал он свой рассказ. – Хотя я ничего особо не чувствовал к ней, я знал, что она хороший человек