На нее повеяло слабым запахом духов. Если так, то духи неее. Она не пользовалась ни парфюмерией, ни косметикой, во-первых, потому, чтоее религия считала эти предметы орудием дьявола, а во-вторых, потому, что в нихне нуждалась.

И все же это были не духи. Аромат издавали последние осенниецветы на кустах жимолости, растущих вдоль забора вокруг школьной спортивнойплощадки. «Любовь моя?» – повторила Сэлли, глядя на конверт. Конвертотказывался отвечать на вопрос. Лежал себе преспокойно в руке и молчал.

Сэлли перехватила его за уголок и потрясла. Внутри находилсялисток бумаги, один, как ей показалось, и что-то еще. Может быть, фотография.

Она протянула руку с конвертом ближе к ветровому стеклу,чтобы посмотреть на просвет, но ничего не поучилось, солнце светило с другойстороны. Виднелся только светлый прямоугольник – вероятно, письмо – и болеетемный, по всей видимости, фотография от (любимой) той, которая послала Лесуэто письмо.

То есть не послала, во всяком случае не почтой. Ни марки, ниадреса.

Всего два слова и такие волнующие. Конверт не был вскрыт, аэто значит… это значит, что кто-то подложил его в машину, пока Сэлли занималасьв своем кабинете разбором бумаг.

Возможно. Но возможно также, что некто положил этот конвертв машину вчера вечером или днем, и Лестер его не заметил. В конце концов,виднелся лишь один уголок, и он мог выползти из-под сидения, когда Сэлли ехалаутром в школу.

– Здравствуйте, мисс Рэтклифф, – окликнул кто-то. Сэлливздрогнула и быстро спрятала конверт под юбку. Сердце ее учащенно забилось отчувства вины.

Малыш Билли Маршан шагал по спортивной площадке с роликовойдоской под мышкой. Сэлли помахала ему. Лицо ее раскраснелось и горело. Глупостькакая-то – нет, просто идиотизм – она ведет себя так, будто Билли заметил ее вчем-то недозволенном.

А разве не так? Разве ты не собиралась заглянуть в письмо,предназначенное не тебе?

И тогда Сэлли почувствовала первый прилив ревности. А можетбыть, ей?

Всему городу известно, что она последние две недели ездитчаще в машине Лестера, чем в своей собственной. А если даже письмо непринадлежало ей, то уж сам Лестер наверняка, всей душой и телом. Разве недумала она только что с таким приятным удовлетворением и самоуверенностью,которая присуща только молоденьким и хорошеньким христианкам, что Лестер готовпо первому ее желанию прыгнуть сквозь горящий обруч?

Любовь моя.

Никто этот конверт не оставлял для нее, Сэлли была в этомубеждена. У нее не было подруг, которые называли бы ее Дорогушей, Милочкой илитем более Любовью. Конверт был оставлен для Лестера. А значит…

Неожиданно ее осенила догадка, и Сэлли с огромным облегчениемоткинулась на спинку мягкого голубовато-серого сидения. Лестер преподавалфизкультуру в колледже Касл Рок. Преподавал, конечно, только мальчикам, номногие девочки, молоденькие, хорошенькие и впечатлительные, видели его каждыйдень. А ведь Лестер очень привлекательный молодой человек.

Кто-нибудь из студенток колледжа и подсунул письмо. Вот ивсе. Она даже не отважилась положить его на приборный щиток, чтобы он сразуувидел.

– Он не станет возражать, если я его прочту, – объясниласамой себе Сэлли, оторвала от бока конверта узкую полоску и аккуратно вложилаее в пепельницу, которая никогда не знала, что такое окурки. – Мы с Лестеромсегодня от души посмеемся.

Она встряхнула конверт, и оттуда выпала цветная фотография,отпечатанная с пленки «Кодак». Сэлли взглянула на снимок и почувствовала, чтосердце на мгновение остановилось. Она перевела дыхание и прикрыла ладонью рот,изобразивший заглавную букву О. На щеках Сэлли цвели и пылали красные розы.

Ей никогда не приходилось бывать в Мудром Тигре и былоневдомек, что на снимке изображено именно это заведение, но она не былаокончательно наивной. Она любила смотреть телевизор и время от времени ходила вкино, поэтому не могла не знать, как выглядит бар. На фотографии мужчина иженщина сидели за столиком в уголке (уютном уголке, подсказывал внутреннийголос) большого зала. На столе стоял кувшин пива и два стакана. Вокруг застоликами сидело еще множество людей. На заднем плане четко виднеласьтанцплощадка. Мужчина и женщина целовались. На ней был укороченный джемпер слюриксом, оставлявший живот обнаженным, и юбка, похоже из белого полотна.

Чрезвычайно короткая юбка. Мужчина одной рукой обнималженщину за талию, а другую бесцеремонно запустил под юбку, достаточно далеко,чтобы это выглядело совершенно неприлично. Сэлли даже видела краешек еетрусиков.

«Ах ты мерзавка», – подумала Сэлли с безграничнымвозмущением.

Фотограф снимал мужчину со спины, взгляду открывался лишьего подбородок и одно ухо, но Сэлли даже по тому, что видела, понимала, что онмускулист и черные волнистые волосы стриг коротко. На нем были голубая футболкаиз тех, что мальчики называют борцовками, и синие спортивные брюки с белымиполосками по бокам. Лестер.

Лестер, обследовавший местность под юбкой у мерзавки.

– Нет! – воскликнул внутренний голос, не желавший смиритьсяс обстоятельствами и оттого полуистерический. – Это не может быть он! Лестер неходит в бары! Он ведь даже не пьет! И он никогда не поцелует другую женщину,потому что любит меня! Знаю, что любит, потому что…

– Потому что так говорит. – Она не узнала своего голоса, такбесцветно он прошелестел. Она хотела разорвать карточку в клочки и развеять ихпо ветру, но вовремя остановилась.

Кто-нибудь может заметить, подобрать, соединить, и что тогдаподумают?

Сэлли снова склонилась над фотографией и принялась ееизучать, пристально, ревностно.

Голова мужчины почти полностью скрывала лицо женщины, ноСэлли смогла разглядеть хвостик брови, уголок глаза, левую щеку и часть скулы.Но что гораздо важнее, она смогла рассмотреть стрижку темных волос – под кружокс челкой на лбу редкими сосульками.

Темные волосы у Джуди Либби. И Джуди Либби стрижет их подкружок с челкой на лбу.

Ты не права. Более того, ты просто сошла с ума. Лес порвал сДжуди, как только она перестала ходить в церковь. А потом она уехала. То ли вПортленд, то ли в Бостон. Это чья-то гнусная шутка, подлый розыгрыш. Ты ведьзнаешь, Лес никогда…

Разве она об этом знает? Убеждена?

Столь еще недавно твердая самоуверенность теперь хохоталанад Сэлли, и вновь заговорил незнакомый доселе внутренний голос. Доверчивостьневинных главное орудие лжецов.

И все-таки это не может быть Джуди и уж наверняка не Лестер.В конце концов, нельзя же наверняка утверждать, что это за люди, если они вэтот момент целуются. Даже в кино, если опаздываешь к началу сеанса, будь хотьсамые что ни на есть звезды в главных ролях. Нужно дождаться, пока ониоторвутся друг от друга и посмотрят в камеру.