4

Пятнадцать минут спустя она была в спальне, лихорадочнорылась в ящике с бельем в поисках деревяшки и не находила ее. Гнев на Джуди илживую скотину-жениха был вытеснен страхом – вдруг деревяшка исчезла? Неужелиее все-таки похитили?

Сэлли принесла разорванный конверт с собой и только теперь судивлением обнаружила, что до сих пор держит его в левой руке. Он мешалпоискам. Она отшвырнула конверт и принялась выбрасывать свое скромноехлопчатобумажное белье из ящика пригоршнями, рассыпая его по всей комнате.

В тот самый момент, когда она готова была завопить от ужасаи отчаяния, деревяшка нашлась. Видимо, Сэлли, открывая, потянула ящик на себя стакой силой, что драгоценность скользнула в самый дальний угол.

Она схватила свою деревяшку и в тот же миг почувствовала,как на душе разливается покой и удовлетворение. Другой рукой она подобралаконверт и держала обе вещи прямо перед собой: добро и зло, святыню и скверну,альфу и омегу. Затем она положила конверт в ящик и беспорядочно забросаласверху бельем.

Сэлли села, скрестила ноги и опустила голову к деревяшке.Она ожидала почувствовать, как пол закачается под ней, словно палуба ковчега,ожидала услышать крики несчастных бессловесных тварей, спасенных Божиеймилостью во времена всемирного бедствия.

Но вместо всего этого она услышала голос человека,продавшего ей эту бесценную реликвию.

– Тебе придется заняться этим… – говорила деревяшка голосоммистера Гонта. – Придется, Сэлли, это грязное дело нельзя оставитьбезнаказанным.

– Да, – откликнулась Сэлли. – Да, я знаю.

Весь день она просидела в своей раскаленной от солнца ичувств девичьей спальне, раздумывая и мечтая в полусне, сидела в серединетемного круга, очерченного вокруг нее волшебным куском дерева, сидела во тьме,как под капюшоном кобры.

5

– Вот идет мой король, весь в зеленом как франт… йо-хо,йо-хо, траля-ля… он не просто король, он любовный гигант…

В то время как вокруг Сэлли Рэтклифф сгущалась тьма душевныхстраданий, Полли купалась в солнечных лучах неожиданно теплого октябрьскогодня. Она сидела в кресле у открытого окна мастерской и напевала своим приятнымглубоким голосом. К ней подошла Розали Дрейк.

– Есть у меня одна знакомая, которая чувствует себя сегоднялучше, чем вчера. Гораздо лучше, судя по голосу.

Полли взглянула на нее и улыбнулась, выразив улыбкой всюсложную гамму чувств, обуревавших ее.

– Может быть так, а может быть и не совсем.

– Хочешь сказать, что действительно чувствуешь себя хорошо,но не можешь в это поверить?

Полли подумала над таким вариантом и согласно кивнула. Этобыло не совсем так, но в качестве объяснения подходило. Женщины, одновременнорасставшиеся с жизнью вчера, сегодня лежали рядом в Похоронном бюро Сэмуэльса.Завтра утром их будут отпевать в разных церквях, но после полудня они сновастанут соседями, на этот раз на Отечественном кладбище.

Полли считала себя одной из виновниц их смерти; в концеконцов, никто как она вернула в свое время Нетти Кобб в Касл Рок. Она писалавсе необходимые письма и поручительства, она ходила на консультации, именно онаподыскала Нетти Кобб жилье. Но почему? Теперь трудно сказать, скорее всего всилу тяги к актам милосердия, а возможно, подспудного стремления отдатьпоследний долг старинным семейным связям.

Она не пыталась оправдываться ни перед собой, ни переддругими, не позволяла никому себя уговаривать (Алан даже и не пытался), но онане была уверена, что теперь, зная, чем все это кончилось, повела бы себяпо-иному, если бы можно было начать сначала. Причину безумия Нетти Полли не всилах была устранить, впрочем как и регулировать ее состояние и поведение, нофакт остается фактом – ее подопечная провела три спокойных и, можно сказать,счастливых года в Касл Рок. Может быть, эти три года настоящей свободной жизнилучше, чем долгое тоскливое прозябание в больничных стенах вплоть доестественного ухода в мир иной. И если бы Полли пришлось подписывать себеприговор по обвинению в убийстве Вильмы Ержик, разве не стоял бы рядом с ееподписью росчерк самой Вильмы, ответственной за свою смерть никак не менее, чемкто-либо другой. Разве Полли, а не сама Вильма уничтожила веселую и беззащитнуюсобачку Нетти, вонзив ей в грудь смертоносный штопор?

Была еще одна частичка души, самая, вероятно, естественная ипонятная, которая просто-напросто страдала от потери хорошего друга инедоумевала, как могла Нетти так поступить в то время, когда Полли уверовала вее неминуемое выздоровление.

Почти всю первую половину дня Полли провела в хлопотах поорганизации похорон и обзванивала немногих родственников Нетти, которые, какона и предполагала, отказались присутствовать при погребении. Эта рутиннаяработа, всегда сопровождающая таинство смерти, помогла сосредоточиться всобственном горе… в чем, вероятно, и состоит главное предназначение ритуалапредания мертвых земле.

И все же от некоторых мыслей она отделаться не могла.Например, лазанья, все еще прятавшаяся в холодильнике под покрывалом из фольги,чтобы не пересохнуть. Она предполагала разделить трапезу с Аланом, если онсможет прийти к обеду. В одиночку она съесть лазанью не сможет. Кусок в горлоне полезет.

Она вспоминала, как Нетти стремительно определила ее тяжелоесостояние, как прониклась ее болью, как старалась ее унять, облегчить,настаивая на том, что термические варежки на этот раз помогут. И конечно,последние слова Нетти, адресованные ей:

– Я люблю тебя, Полли.

Розали теперь тоже напевала. Этим утром они сообщавспоминали Нетти, вызывая в памяти то одно, то другое, поплакали, обнявшись, вподсобке среди вороха тканей и одежды. А теперь и у Розали, кажется, поднялосьнастроение, вероятно оттого, что она услышала, как поет Полли.

«А может быть, и оттого, что она не была по-настоящемублизка и реальна для нас обеих, – размышляла Полли. – Над образом Нетти всегдавитала тень, не слишком густая, чтобы не разглядеть, что под ней скрывается, нодостаточно плотная, чтобы приходилось напрягать зрение.

Возможно, именно это обстоятельство способствуетнепрочности, хрупкости нашей скорби».

– Я и вправду лучше себя чувствую, – сказала Полли. – Непойму, почему и как это произошло, но ужасно радуюсь. Может быть, пора по этомуповоду перекрыть фонтан слез?

– Согласна. Не знаю, что меня сегодня больше порадовало сутра – то, что ты пела, или то, что шила. Ну-ка покажи руки.

Полли послушно подняла их. Сказать, что эти конечностипринадлежали королеве красоты – погрешить против истины. Пальцы искривлены,суставы распухшие, но Резали ясно видела, что отек по сравнению с тем, что былв пятницу, когда Полли пришлось раньше времени уйти с работы, значительноуменьшился.