— Очень большая, — повторил Рашид, — больше ста миллионовдолларов.

— А точнее…

— Сто пятьдесят миллионов долларов, — выдавил наконец Рашид.— Они лежат на трех счетах в швейцарских банках. И до завтрашнего дня о нихбудут знать только два человека. Я и Мясников. Вернее, теперь три.

— Десять процентов мои, — улыбнулся Хайфулин.

— Ты с ума сошел?

— Тогда выпутывайся сам.

Касимов помолчал. Потом заорал на весь дом:

— Элина! Молодая женщина вошла в гостиную почти сразу,словно находилась за дверью.

— Дай нам чай, — приказал Касимов и, когда Элина скрылась задверью, мрачно посмотрел на Рината: — А ты не подавишься такой суммой?

— Как-нибудь управлюсь. Зато и тебе помогу. Как я понял,Мясников хочет надуть тебя на всю сумму. А я собираюсь помочь тебе вернуть этиденьги.

— Значит, у тебя есть люди с визой?

— Конечно, нет, — улыбнулся Хайфулин. — Я всегда подозревал,что ты не такой умный, каким хочешь казаться. Я просто собираюсь найти людейМясникова не там, в Швейцарии, а здесь, в Москве. Ведь уже известно, кто именнополетит в Швейцарию. Стало быть, сегодня им дали все указания. Если деньгипрячет твой Кондаков, значит, их посылают, чтобы просто обмануть тебя. ЕслиКондаков действительно пропал и его не могут найти, значит, документы будутпродублированы и выписаны на этих людей. Тебе остается только позвонить иузнать, кто именно завтра утром летит в Цюрих. А остальным займусь я сам.

— Умно, — кивнул Рашид, — очень умно, я, честно говоря, отаком не подумал. Твои милицейские приемы сейчас очень кстати. Звоню Мясникову.

Он поднял трубку, набрал номер личного сотового телефонабанкира. Тот ответил не сразу. Очевидно, был занят, и секретарь принес емутелефон для разговора.

— Слушаю, — сказал банкир.

— Это я, — назвался Рашид, — никаких известий нет?

— Ничего нет. Я уже не знаю, что и думать. У него деньрождения через неделю, и он сказал жене, что вернется через два дня. Что тамслучилось, непонятно. Он в Швейцарию не прилетел.

— Ясно, — напряженным голосом подвел итог Касимов. — Завтрапоследний день. Кого ты хочешь послать в Швейцарию?

— У нас только двое с визой. Начальник планового отделаМальчиков и сотрудница внешнеэкономического отдела Суркова. Правда, у неготуристическая виза, он собирался лететь на отдых в Женеву. А у нее визаистекает через три дня. До этого она несколько раз была в Швейцарии по нашейлинии.

— Мальчиков и Суркова, — повторил вслух Касимов, видя, какему кивает Хайфулин. — Они знают, что нужно делать?

— Сейчас мы оформляем на них документы, — сообщил Мясников.— Но это, конечно, не Кондаков. Они ничего не будут знать. Я просто поручу имэкстренную операцию.

— Они вылетают завтра утром?

— Да, — подтвердил Мясников, — я приказал выдать сотовыйтелефон, чтобы постоянно быть с ними на связи.

— Нужно было дать такой телефон Кондакову, — проворчал напрощание Касимов, и, положив трубку, спросил у Хайфулина: — Мальчиков иСуркова. Надеюсь, адреса ты сам узнаешь? Но они еще сидят в банке.

— Найдем, — Хайфулин поднялся, — за такие деньги я всю ночьспать не буду, сам поеду дежурить у банка. Все сделаем нормально. Ты мне несказал одного: деньги нужно перевести или оставить на этих счетах?

— Конечно, перевести, — даже испугался Касимов, — ты тольконе мешай им. Мне главное знать, что они меня не обманывают с этим Кондаковым.

— До свидания, — Хайфулин пошел к выходу. На пороге стоялаЭлина с подносом в руках. Бывший полковник милиции подмигнул ей на прощание ивышел из гостиной.

Рашид остался на диване один. Элина подошла к столику,осторожно поставила поднос с чайником, стаканами, сладостями. Он внезапнопотянул руку, схватил ее, толкнул на диван. Привыкшая к подобным шалостямхозяина, она не удивилась.

— Наверное, соскучилась? — самонадеянно спросил Касимов. И вэтот момент зазвонил телефон. Он недовольно поморщился. Стоявший перед нимаппарат был его личным, «засекреченным» номером, о котором почти никто не знал.Он отстранил молодую женщину, поднял трубку.

По-настоящему одинокими бывают только мужчины. Женщина, дажеброшенная, даже не имеющая друга, все-таки имеет свой дом, позволяющий ейзамкнуться в нем, как в раковине, свою работу, подруг, свою, относительнонезависимую или зависимую, личную жизнь. И, наконец, старая дева имеет вкачестве своеобразной компенсации свою мораль, за которую она держится изо всехсил, не подозревая, что никто уже давно не покушается на ее нравственные устои.

У мужчины всего этого нет. Конечно, он может найти подружкуна ночь или на год, даже на всю жизнь. Неважно, как она называется — жена,любовница, подруга, проститутка. В сущности, все одно и то же. Или это вашалюбимая, и тогда все по-другому. Или просто женщина, с которой вы делитепостель, независимо от срока пребывания двух тел рядом. По-настоящему мы,мужики, хотим не секса. Это так, для разрядки и куража. По-настоящему мы хотимпонимания, материнского тепла, которого почти ни одна женщина нам дать неможет. А те, которые могут дать, называются совсем по-другому. Проследите заглазами любой женщины и сразу поймете, о чем я говорю. Глаза женщины привзгляде на своего кавалера бывают пустыми, равнодушными, презрительными,радостными, счастливыми, умиротворенными, даже гневными. Но очень редко —понимающими и прощающими. Такой взгляд обычно бывает у матери, несмотря ни начто продолжающей любить своего сына. Вот нам всем, мужчинам, и хочется такоготепла. И такого понимания. Иногда даже хочется исповедаться и попросить совета.

Может, в каждом из нас подсознательно сидит тот самыйчеловек, который девять месяцев развивался в утробе матери, находясь под еенадежной защитой и питаясь ее соками. Может, мы все время хотим туда снова, вэту надежную обитель, служившую для нас лучшим убежищем в этом мире.

Я часто думаю, что могло случиться с нами, если мы так потомненавидели друг друга. Даже сейчас, спустя несколько лет после разрыва с моей«благоверной», с ненавистью вспоминаю ее голос, ее постоянные срывы, плач,крики. Эти внезапные истерические приступы били по нервам, обескураживали своейнеожиданностью, когда не знаешь, в какой момент она может сорваться. Вобщем-то, она была нормальным человеком, способным на приятное общение, ностоило сдвинуться какому-то рычажку в ее голове, как она моментально менялась,превращаясь в неуправляемую стерву, уже не соображающую, что происходит вокруг.

Она считала, что всему причиной война и моя инвалидность. Ая, разумеется, считал совсем по-другому. Конечно, моя левая рука всегдаостанется такой, как сейчас, но ведь многие жены получали мужей и в худшемсостоянии. Конечно, мы жили плохо, но разве многие семьи не жили еще хуже?По-настоящему семья и дом зависят от женщины, от ее ума и понимания. У моей неоказалось ни первого, ни второго.