Крепкий и коренастый зэк по кличке Мор даже без руки представлял опасного противника. Он бы никому не позволил себя убить. Скорее, сам порешил бы любого. Да и про нож забывать не следовало…

А этот странный молчаливый парень Пётр с синяком от удавки на шее был для Льва Николаевича тёмной лошадкой с туманным прошлым. Но и он не был обделён физически, мог за себя постоять. И отчего-то Лев не сомневался, что раз парень однажды почти убил себя, то убить другого человека ему едва ли было сложнее. Он не ценил свою жизнь, с чего бы ему ценить чужую?

Археолог уже чувствовал на себе звериные взгляды спутников. Он затылком видел, как тянулись к нему руки, готовые столкнуть в ледяную воду. Лев был здесь самым тощим, самым слабым физически и невзрачным, а ещё — самым умным. А умных нигде и никогда не любили.

И он сделал единственное, что могло его спасти.

Когда Лев Николаевич пришёл в себя и поправил сбитые очки, вокруг никого не было. Неподалёку валялась раскрытая третья книга, в сторону леса убегали цепочки следов, а морозный ветер зло покалывал кожу. Тишина безжалостно давила на уши.

Прежде чем уйти с озера, археолог подошёл к проруби и взглянул в чёрное зеркало вод. Теперь, когда всё закончилось, ему не верилось, что он мог такое совершить — убить человека. Словно это сделал вовсе и не он, словно это зов Библиотеки затуманил разум на мгновение. Либо всё это было кошмаром, и он непременно должен был вот-вот проснуться.

В воде появился пузырь и быстро всплыл к поверхности. Следом за ним возник ещё один, и ещё, пока их не стало слишком много, а вся гладь не пошла рябью. Следом в толще тёмных вод вдруг показалось что-то белое. Оно медленно поднималось из глубины, и Лев сосредоточенно и боязливо наблюдал за этим неясным явлением.

Пока не стали различимы светлые волосы, пока на белом пятне не проступили очертания знакомого лица, а из воды не высунулись тонкие женские пальцы с обломками ногтей.

Мёртвая Жанна поднялась из пучины, из стылой могилы, с укором взирая на своего убийцу.

— Ты. Виновен. Ты. Убийца, — едва слышно прошептали сизые губы. И каждое слово сопровождалось неприятным бульканьем в лёгких.

Упав на зад, испуганный Лев Николаевич с ужасом пялился на утопленницу, которая выглядывала из проруби. В её волосах запутались зелёные водоросли, кожа стала неестественно белого цвета с синеватыми пятнами, а мутные глаза были подёрнуты сеткой лопнувших сосудов.

— Ты. Убил. Меня.

Пальцы мёртвой девушки с неожиданной силой вонзились в лёд, и она выкарабкалась из проруби, замерев на краю. Ручьи воды хлынули вниз с её одежды, волосы обвисли мокрой паклей, а Жанна пустыми глазами пялилась на дрожавшего археолога.

— Я. Заберу. Тебя. С собой.

Она медленно двинулась к убийце, с трудом переставляя окостеневшие ноги. И только тогда Лев Николаевич отмер, с воплем вскочил и бросился бежать прочь, не разбирая дороги. Но сколько он ни оглядывался, далеко позади всё равно медленно и неумолимо плелась его смерть. Неживая Жанна, двигаясь, как фарфоровая кукла без шарниров, шла за археологом через пустынный лес до самого посёлка.

Но и там Лев продолжал чувствовать на себе её холодный взгляд. А позднее, когда он добрался до железнодорожной станции, звук неторопливых неуклюжих шагов всё время чудился ему в отдалении. На каждом перроне и платформе Лев Николаевич нервно выискивал среди пассажиров знакомую фигуру и шарахался от любой проводницы, что ему попадалась, как от огня.

Все сутки в плацкарте до Урала археолог провёл без сна. Раньше он был уверен, что его преследовало проклятье хакасского кургана. Теперь он был убеждён, что за ним охотилась мстительная душа утопленницы. Но отступать было поздно — он прошёл половину пути к Библиотеке. Желанная цель уже маячила на горизонте, обещая славу и признание.

Библиотека была его личной затерянной Атлантидой.

Археологическая находка подобного масштаба, окружённая мистическим ореолом, переписала бы человеческую историю. И именно Лев стал бы основоположником концепции нового мироздания. Нужно было лишь загнать страх поглубже и идти вперёд, несмотря ни на что.

За несколько часов до прибытия на вокзал одного из старейших городов Урала, Невьянска, Лев Николаевич всё же провалился в зыбкую дрёму. Всю дорогу он провёл в обнимку с третьей книгой. Жёлтые страницы рассказывали, сколько раз за свою историю Библиотека горела, тонула, сколько раз её разрушали до основания и засыпали землёй. И каждый раз Библиотека возрождалась из пепла, восстанавливалась и пополнялась благодаря искателям, шедшим на её зов. Библиотека была вечна, Библиотека была бессмертна, пока существовали люди и их вожделенные недосягаемые мечты.

Лев трепетал от одной мысли о скорой встрече с ожившей легендой. И с этими вдохновенными думами он и заснул, привалившись спиной к стенке своей нижней боковой полки. Мимо сновали люди с чаем и заваренной лапшой быстрого приготовления, бегали шумные дети, за окном проносились укрытые снегом холмы и горы. Поезд мягко покачивался и баюкал Льва.

Разбудила его холодная сырость и отчётливый запах тинной застоявшейся воды.

Кап-кап.

На лицо ему скользнули ледяные капли влаги, и Лев распахнул глаза. Он крепко задремал и сполз вниз, вытянувшись на нижней полке. А теперь над ним, таким беззащитным и сонным, нависала тёмная фигура Жанны, неясно как проникшей в едущий поезд.

Утопленница склонилась к лицу археолога, будто желая его поцеловать мертвенными холодными губами, и капли озёрной воды срывались с её волос и одежды прямо на очки и щёки Льва, словно это были слёзы.

Кап-кап.

В мутных застывших глазах проводницы не были ни жизни, ни сожаления.

— Мне так… Холодно, — прошептала Жанна, и по её губам стёк тонкий ручеёк чёрной воды.

Лев взвизгнул и ужом выскользнул из-под утопленницы. Он побежал по проходу прочь из вагона, не оборачиваясь и ловя на себе взгляды изумлённых пассажиров. Выскочив в тамбур, он захлопнул дверь, привалившись к ней спиной и трусливо по-заячьи дрожа.

В дверь сразу заколотили, задёргали ручку. Лев, кусая губы, упёрся всем телом в холодную поверхность металла, не пуская настойчивую утопленницу в тамбур.

— Кто там балуется?! Откройте дверь немедленно! — строго закричали мужским голосом с той стороны. И Лев отмер. В тамбур сразу ввалился лысеющий мужик с сигаретой в зубах.

— Вроде бы взрослый человек, а такой хернёй маетесь! Как дитя малое! — упрекнул пассажир археолога и нетерпеливо закурил, отвернувшись к окну.

Лев Николаевич заглянул в вагон. Утопленница исчезла. Он боязливо вернулся на своё место. Возле