его секретах и тайных комнатах, а потом принялась травить страшные байки о знаменитых затопленных подвалах.

— Неужели это всё правда? — Пётр задал вопрос из толпы, спрятавшись за чужой спиной.

— Конечно, нет, — улыбнувшись, ответила экскурсовод. — Под башней ничего нет. Но на месте бывших господских хором, которые когда-то стояли вон там, был найден вход в разветвлённую систему подземных тоннелей, где, по слухам…

Дальше Пётр слушать не стал. Незаметно выскользнул из толпы и зашагал в указанную девушкой сторону. Пробравшись на огороженную территорию и заметив две свежие цепочки следов на снегу, висельник, усмехнувшись, пошёл по ним. Кажется, его знакомым удалось быстрее добраться до четвёртой книги.

Нырнув в темноту сырых подземных тоннелей, Пётр, подсвечивая путь телефоном, двинулся вперёд. Это место нещадно давило ему на голову тишиной, затаившимися в углах тенями и низкими потолками. Стоило подумать, сколько тон земли и кирпича могло в любое мгновение свалиться ему на макушку, если не выдержат древние перекрытия, и хотелось сбежать оттуда поскорее. Но четвёртой книги нигде не было видно, как и Мора с археологом. А Пётр не сомневался, что они ещё были здесь, ведь обратных цепочек следов на снегу не имелось.

Вскоре его слуха достиг тихий свистящий звук. Он был чужероден в этих подземельях настолько, насколько вообще в заброшенных старинных тоннелях мог быть чужероден храп. Висельник вскоре вышел в небольшую комнатку, откуда храп и доносился.

На полу у стены в забытьи лежал Мор. Пётр его окликнул, но зэк даже не дёрнулся. Прикоснувшись к его целой руке, висельник удивлённо вздёрнул бровь: Мор сгорал в чудовищной лихорадке, его кожа была готова вот-вот треснуть от внутреннего жара. И этот непробудный сон явно был следствием крайнего истощения сил.

Другой спящий оказался мертвецом с торчащим из горла осколком. Пётр без особенной жалости поглядел на археолога, которого, видимо, заколол вспыльчивый и быстрый на расправу зэк.

Что ж… Где здесь могла быть четвёртая книга?

Ни у кого из мёртвых и живых её не нашлось. Тогда Пётр решил осмотреть высокое зеркало, установленное посередине комнаты, от которого он неосознанно отводил взгляд всё время, пока тут блуждал.

В ровной блестящей поверхности отразился Пётр. Но другой. Не тот, кем он был сейчас, а тот, кем он был когда-то.

Высохший высокий парень с обтянутыми кожей костями. Его впалые щёки, покрытые белой плёнкой растрескавшиеся губы и мутные красные глаза заставили Петра крепко зажмуриться, в надежде, что ему просто померещилось. Но нет, когда он вновь взглянул на зеркало, отражение не изменилось: из-за стеклянной грани на висельника смотрел законченный наркоман. Он трясся и едва стоял на ногах. Бледное лицо было покрыто тёмно-коричневыми пятнами, а на запястьях и предплечьях просматривались синяки и следы от инъекций.

— Они все считают меня отбросом, — хрипло заговорил двойник в зеркале, из-за чего Пётр испуганно втянул носом воздух. — Думают, что мне нет места в этом мире, и что меня уже ничто не спасёт. Я потерян для общества, для своей семьи…

Пётр молча закусил губу.

— Эти их взгляды… Они меня убивают, разъедают изнутри хуже дезоморфина. Мне кажется, будь их воля — они бы давно придушили меня ночью и закопали, лишь бы забыть поскорее.

Отражение тяжело и сипло вздохнуло, а воздух наполнился отчётливым запахом табака.

— И они правы. Мне не выбраться из этой ямы. Сколько бы я ни пытался, каждый раз ждёт очередное сокрушительное падение вниз. За срывом будет новый срыв. Этого не избежать.

— Это не так, — тихо произнёс Пётр, сглотнув. — Ты знаешь, что это не так. Плевать, что думают все остальные, плевать, что им кажется и как они к тебе относятся. Был тот единственный, кто не сомневался в тебе ни мгновения, кто верил, что ты сможешь выбраться из ямы и забыть всё это дерьмо. Отец никогда не оставлял надежды. Он всегда был рядом после срывов, выхаживал во время ломки…

— А теперь он мёртв, — безжалостно закончило отражение. — И больше никто не поможет.

— Нет. Он остался со мной. Я знаю. Он всегда обещал быть рядом. И я чувствую, как он незримо следит за мной.

— Это не спасёт… Я снова сорвусь. Снова буду валяться в наркотическом угаре в каком-нибудь притоне. И теперь никто не придёт меня оттуда вытащить.

— Так не будет. Я справлюсь сам. Отец говорил, что я могу справиться со всем. Что я поборю свои зависимости. И я ему верю.

— Нет! Нет! Вся моя надежда разрушится, стоит достать дозу! Я не совладаю, я поддамся! Потому что я слабак и всегда им был! Несамостоятельный презираемый всеми неудачник!

— Мне жаль тебя. И прости, что это именно я с тобой сотворил. Я стану лучше. Я буду твёрже. Я никогда не забуду всего, что сделал для меня отец, и буду следовать его заветам…

Отражение вдруг дрогнуло и пошло складками, словно водная гладь. Двойник отступил на шаг, затем ещё на шаг и ещё. Он молча отходил до тех пор, пока его фигура не стала едва заметной точкой в чёрных глубинах зеркала, а потом и вовсе исчезла. На её месте из мрака отражения выткалась книга. Она потянулась вперёд, стала проступать из зеркала, и чёрные блестящие капли расплавленного стекла срывались на пол с обложки.

Пётр подхватил четвёртую книгу, когда она окончательно просочилась сквозь зеркальную грань.

Оборот

Название мерцало стеклянной пылью с обложки. Пётр раскрыл книгу, перетерпел мгновения жгучей боли, когда безымянный палец изуродовал новый шрам. Предпоследний шрам. Оставалось отыскать всего одну книгу, что привела бы его к дверям заветной Библиотеки.

Пётр листал жёлтые старинные страницы, по диагонали читая текст на них. Четвёртая книга рассказывала, что путь в Библиотеку был так долог и нелёгок, чтобы желания искателя созрели и оформились, настоялись, как изысканное вино. Лишь пройдя этот путь, люди всерьёз осознавали, что именно они желали сильнее всего на свете, что они по-настоящему хотели заполучить или исполнить. И Библиотека была готова дать им нужные знания.

Ближе к концу Пётр нашёл указание, где дожидалась путника последняя книга. Её предлагалось искать в Отраде, старинной усадьбе известного рода графов Орловых. Где конкретно располагалось имение, книга, как и все книги до неё, не уточняла. Пётр не без раздражения её захлопнул и бросил на пол.

От этого звонкого хлопка неожиданно проснулся Мор. Он дёрнулся, завозился на полу и уставился мутным взглядом на Петра.

— И ты здесь… — пересохшими губами прошептал Эдик, щурясь от света фонарика.

— Я уже ухожу.

— Постой! — Мор с трудом поднялся на