— Чаще не может, — успокоила сестру Денисия. — Сашкавсе-таки на войне, а не в Булонском лесу на прогулке. Банкир твой изкомандировки вернулся?

— Ждем-с.

— А рот на замке?

Зойка хихикнула:

— Помнишь, висел у отца на двери мастерской старинныйтрехкилограммовый?

— Еще бы, — усмехнулась Денисия, — он мне палец вдребезги наноге разбил, упал, зараза. До сих пор на погоду тот палец ноет. Гиря, а незамок.

— Так вот мой рот именно на таком, — сообщила Зойка. — Я тутобдумала все хорошенько и пришла к выводу, что ты права. Надо молчать.

«Значит, точно молчать будет». Страшный груз упал с душиДенисии.

— Вот и молодчина, — похвалила она сестру. — Ну ладно, потомпоболтаем. Я на занятия опаздываю.

У меня сегодня зачет.

В круговерти дня Денисия намертво забыла про Матвея Аронова,а он про нее не забыл.

История с беляшами-пирожками-чебуреками позабавила МатвеяАронова, но не только. Растерянно глядя вслед уличной торговке, он почувствовалболезненный укол…

Да что там укол, удар наотмашь… Хуже — боксерский мастерскийхук его самолюбию: ОНА ЕГО НЕ УЗНАЛА!!!

Не узнала, а льстецы, подхалимы, бесчисленные прихвостни,льнущие к его могущественному семейному клану, убедили Матвея, что он —секс-символ.

«Лимитчица недавно в Москву приехала, а в их деревне„ляктричества немае“, ну не смотрела она телевизор», — успокаивал себя Аронов,но это был ответ лишь на половину вопроса.

Оставалось в загадках: почему эту лимитчицу не впечатлил онсам — красавец мужчина? Может, он не в ее вкусе?

Ерунда, так не бывает. В обморок шмякнуться от счастьядолжна бы, беляшница-чебуречница, голытьба, позорная телка. — , Матвейнастолько взвинтился, что даже поехал мириться с гоп-стоп-моделью Эмилией —назло невзрачной лимитчице… Ха, спрашивается, с чего…

Не помогла и красотка Эмилия. Утром, не успел проснуться, —в голову мысль: ОНА НЕ УЗНАЛА!

Матвей даже матерно выругался, от чего, вопреки моде, себяотучал. Нет, он неженкой не был — нормальный мужик. И все же лежал и думал:"Не нарцисс, от себя не кончаю, так к чему эти мысли?

Подумаешь, не понравился. Понравился, да виду не подала. Ивообще, сколько можно о ней мозги свои парить? Всякие бабы бывают, мыслей навсех не напасешь. Да и что за дела? Выбросить дуру из головы!"

Но «дура» из головы не выбрасывалась. Так весь день ее ипроносил, несмотря на то, что невпроворот работы. Даже работа не отвлекла.

Вот зацепила!

Вот обозлился!

Во заклинило!

Сам от себя не ожидал…

Матвей упрямый, долго сопротивлялся, выталкивал, выпихивалее из головы всевозможными доводами, но бесполезно. Ближе к ночи смирился.Отправляясь на свидание к оперной примадонне — из наших, но мироваяизвестность, из самой Италии припылила, — по привычке обкатывал будущеедейство. Что примадонне скажет — что та ответит ему — пойдут куда или останутсяда и прямо там, в номере…

Короче, прикидывал, размышлял — обычный мужской тренинг.Дура, разумеется, рядом, от Матвея ни на шаг, за ним телепается, щедро уснащаявсе его мысли язвительными комментариями. И по-французски. По-французски,которого Матвей практически не знал, слов сто, не больше — а она по-французскишпарит. Какие нервы нужны, чтобы это сносить?

Он шагал по коридору гостиницы и ругал почему-то себя, а неДуру. Последними словами ругал:

«Мудозвон с автодозвоном, лох, заплинтусное чмо, портянка…»

С этими мыслями он приблизился к номеру примадонны и,заметив приоткрытую дверь, присвистнул:

— Фю-ють, а меня уже ждут.

Постучав, небрежно вошел и.., увидел ее, свою дуру.

Даже со спины, даже в смешной и кокетливой униформегорничной он сразу ее узнал. Нет, не узнал, скорее почувствовал. Нагло исамозабвенно она примеряла шляпку примадонны у громадного зеркала. Такувлеклась, даже не сразу просекла, что уже не одна в номере, а когда его отражениевдруг заметила, испуганно отскочила и, пряча шляпку за спиной (вот глупая, этоу зеркала-то?), нервно спросила:

— Вам кого?

— Хозяйку номера, — наслаждаясь своей властью, высокомерноизрек Матвей.

Она вспыхнула:

— Так вы Аронов?

— А разве не сильно заметно?

Тут уж она смешалась совсем. Бросилась извиняться (и засебя, и за примадонну), пересыпая слова вины возгласами восхищения.,.

— Ах, это вы! Простите, я здесь прибиралась… Ну надо же, этовы! Сеньору вызвали, срочно… Сказать, не поверят, сам Аронов! Ой, мамочки!Сеньора мне приказала вещи сложить… Неужели вы и вправду Аронов?!

Ничего не понял Матвей, лжет она или действительно лишьсейчас узнала, кто он на самом деле.

И то благодаря оперной диве. Ничего не понял Матвей. Яснобыло одно: его перезрелая примадонна отсутствует и явится не скоро, а тут юнаягорничная демонстрирует стройные ножки — зачем же зря время терять? Решениепришло мгновенно.

— Может, займемся экстремальным сексом? — спринтерскисбрасывая с себя пальто, деловито осведомился Аронов.

— Это как? — растерянно пятясь, спросила она.

— Это со мной, — ухмыляясь, ответил он и тут же, ни секундыне медля, с наглой небрежностью завалил ее на сексодром оперной дивы.

Все состоялось классически: его Дура сначала сопротивлялась,вопила, что они не знакомы, жениха поминала, девичью честь, но ему былоочевидно: больше всего она боится утратить место в отеле.

— Успокойся, — шепнул Матвей, — на кой тебе эта гостиница?Ты рождена для подмостков. Звездой быть хочешь?

— Хочу.

— Сделаю тебя звездой, но небескорыстно. Истину знаешь?

— Какую?

— Если хочешь быть звездой, поработай-ка кой-чем…

Он думал, она обидится, но как бы не так. Пошла работать —сразу видно, трудолюбивая… Да и он не ленивый.

Черт возьми, что творили они — бедный сексодром! Да чтосексодром — все вдребезги!

«Видела бы примадонна», — в страстном пылу сражения телвдруг подумал Матвей, но лучше бы он так не думал.

Накликал. Явилась. Спрашивается, с чего? Обещала жезадержаться…

Не задержалась. Фурией ворвалась, нарушая магиюсовокупления. Впервые сумел оценить Матвей силу ее уникального голоса!Наконец-то понял Матвей, чем восхищается заграница: как кричала она, егопримадонна! Как кричала! Даже пощечины жгли не так, как пронзительное сопрано,пронимающее до глубины души, прошибающее сквозь мясо до самых костей —ультразвук отдыхает.