– Спасибо, что навестили, Павел Сергеевич, – попрощался Столбов.

– Да, – повернулся на выходе судебный следователь, – никаких вопросов там нет. Простое дело. Один молодой повеса застрел из ревности другого. Всё совершенно ясно. Хороший адвокат поможет избежать смертной казни. До встречи, Илья Петрович.

Когда Павел Сергеевич вышел, и Трегубов убедился, что тот далеко, то сказал Столбову, сидевшему в задумчивости:

– Какой неприятный человек и глупый! Сразу делает выводы, не ознакомившись с подробностями дела.

– Будьте осторожны, Трегубов, – посмотрел на Ивана снизу Столбов, – Вы недооцениваете Истомина, его внешний вид – это созданный им же самим образ, чтобы его не принимали всерьез. Я надеюсь, что мы не показали своей заинтересованности в деле Торотынского, иначе у нас будут проблемы.

– Какие?

– Понимаете, Ваш друг богат, а полицейские и следователи не всегда таковые, каковыми кажутся с первого взгляда, и некоторые из них рассматривают свои должности, как способ разрешить свои проблемы. Вы понимаете?

– Вы, Вы имеете ввиду, – нерешительно произнес Трегубов, – что Павел Сергеевич мздоимец?

– Я ничего не имею ввиду, молодой человек, но Вам нужно понять, что в полиции и суде служат разные люди. Некоторые хорошие, некоторые нет, некоторые честные, а некоторые нет. Всё как в жизни. Понятно?

– Понятно.

– Тогда скажите, что у нас сегодня по плану?

– Едем к директору завода, у которого был конфликтный разговор с Медведевым.

Завод находился на земле Торотынских, но достаточно далеко от имения. Иосиф Григорьевич принял полицейских у себя в конторе, которая представляла собой небольшую избу с большими сенями и двумя комнатами вокруг печи. В одной комнате стоял стол, за которым сидел сам директор. За его спиной на стене были деревянные полки с бумагами и книгами. Перед столом стояла деревянная скамья, на ней то и устроились полицейские. Трегубов, уже не задумываясь, достал письменные принадлежности и приготовился записывать.

– Что вы хотите узнать господа?

– Расскажите, пожалуйста, про вечер, когда погиб капитан Медведев.

Сашко рассказал то, что Столбов и Трегубов уже знали, ничего нового для них в его рассказе не было.

– Значит, Вы подтверждаете, что ружьё попросила принести Людмила Павловна? – спросил пристав.

– Да, конечно, у Михаила было состояние, когда он не мог сразу принять решение, что делать, своего рода растерянность. Он хотел пойти за саблей и устроить, хм, импровизированную дуэль. Но это, конечно, не вариант в такой ситуации, тем более, что и не по правилам. Ну, Вы понимаете о чём я?

– Понимаю, – ответил Столбов. – То есть, Вы не находите ничего странного в происшествии?

– Ну, как же: непонятно кто зарядил ружьё. Оно всегда было незаряженным. Из-за этого Михаил Алексеевич в тюрьме теперь. Ну, Вы понимаете о чём я? Не нашли ещё, кто это сделал?

– Нет. А почему интересуетесь?

– Ну, как же, возможно, это поможет ему на суде. Суд же будет?

– Да, будет, – согласился пристав. – А скажите, почему Мглевская передумала выходить за Медведева и решила выйти за Торотынского?

– Про Медведева ничего не знаю, не скажу, как там было. А Михаил съездил и договорился с Мглевским, с отцом, значит, Марии Александровны. Понимаете о чём я?

– Какие у Вас отношения были с капитаном?

– У меня?! – сделал удивленное лицо директор. – Да никаких. А какие могли быть у меня отношения с ним?

– Вас видели спорящими на прошлой неделе у Святой Троицы.

– Вот как? – директор отвел взгляд в сторону. – Кто же видел?

– А что, разве не было такого? – Столбов проигнорировал вопрос Сошко.

– Медведев был недоволен, что я сразу не могу отдать ему долг, – тихо проговорил Иосиф Григорьевич.

– Вы были должны ему денег? – удивился пристав. – И много?

– Больше ста рублей.

– Ничего себе! – присвистнул Илья Петрович.

– Но я половину отдал сразу, при встрече. Это карточный долг. Обычно я не играю на столько денег, а тут пришел он, и с ним трудно не выпить. Обычно я не пью за игрой, а тут, знаете ли, вроде немного и выпил, но…

– Медведев жульничал? – перебил бессвязную речь директора Илья Петрович.

– Нет, нет, я его не обвиняю. Сам виноват. Но у меня сразу всей суммы не оказалось, я отдал половину при встрече. Вот он и был недоволен.

– То есть до его смерти Вы так и не отдали ему долг? – спросил пристав.

– Нет. Вы, что же это, меня подозреваете, что я мог зарядить это ружьё? Да что Вы! Чтобы я за такую сумму человека жизни лишил!

– А за какую могли бы, если не за эту?

– Да нет, ну хватит. Я собирал деньги, чтобы отдать ему. И отдал бы. Да и откуда бы я знал, что он приедет, что Людмила Павловна предложит взять ружьё.

– Ниоткуда, – согласился Столбов. – Зачем Вы приехали к Людмиле Павловне в тот день?

– На доклад по делам завода.

– А почему не к Торотынскому?

– Дела ведёт Людмила Павловна.

– Так было всегда? – спросил Столбов.

– Даже при покойном батюшке Михаила Алексеевича. Завод – это её детище и лесопилка тоже.

– Да что Вы говорите! А как идут дела?

– Хорошо, думаем второй завод открыть.

– Не знал, что производить сахар так выгодно! – удивился пристав.

– Подождите, скоро мы, российские заводчики, обгоним Германию, мы уже продаём часть сахара в Европу.

– Итак, господин директор, Вы хотите сказать, что идея открыть завод принадлежала Людмиле Павловне, и она же ведёт дела? – вернул разговор в нужное ему русло Илья Петрович.

– Алексей Константинович, отец Михаила, был совершенно не деловым человеком. Он считал, что это не дело дворянина. Но после крепостной реформы дела пошли хуже, что-то нужно было делать. Людмила Павловна поехала в Михайловское и осмотрела завод Бобринского, после чего решила, что нужно сделать то же самое.

– Василия Алексеевича Бобринского, – встрепенулся Трегубов, – который на нашу гимназию в особняке Лугининых двадцать пять тысяч пожертвовал?

– Нет, – ответил Сошко. – У Алексея Григорьевича Бобринского, сына графа Орлова и Екатерины Второй, было три сына: Василий, который был предводителем тульского дворянства и открыл Тульскую гимназию – это младший сын, а Михайловский завод построил старший Алексей. Он потом уехал в Малороссию и там запустил ещё несколько производств свекольного сахара. Людмила Павловна ездила и туда, чтобы договориться о покупке оборудования фирмы Дерон и Кайл.

– Очень интересно, – сказал Илья Петрович, на этот раз не одернув вмешавшегося в разговор Трегубова. – Получается, что благосостояние семейства Торотынских – это заслуга Людмилы Павловны?

– В полной мере, – ответил Иосиф Григорьевич. – Если бы не она, то имение Торотынских приходило бы в упадок, как это постепенно происходит со Шляпниковыми.

– Да, кстати, а что Вы думаете о Шляпниковых? У них не было проблем с