пускал осветительные ракеты”. Затем интенсивность огня усилилась.

Какой-то лихой пулеметчик стрекотал всю ночь, почти не переставая. Одного из наших разведчиков, притулившегося на корточках у сосны, полосануло по мягкому месту. От штаба дивизиона, где он находился, до переднего края километра полтора; лес. И все же шальная пуля на излете достала.

— Ранен!

— Куда тебя?

Поднимаем рубаху. На ягодице красная полоса. Крови нет. Будто хлестанули ремнем.

— Вот и решай — ранен или нет. Обожгло кожу, и все. Сейчас зарисуем йодом. А перевязывать бесполезно. Счастливо отделался.

Дретунь осталась в памяти как короткий эпизод. Потерь в дивизионе не было.

Батарейцы открывали огонь, помогая пехоте отразить силовую разведку.

Ночью на переднем крае у немцев начался шумок. Затем вспыхнул столб яркого пламени. Загорелось в глубине. Высветило черный контур переднего края. Довольно необычно и, пожалуй, красиво.

Ночной пожар. В районе населенного пункта шум моторов.

— Видимо вспыхнул блиндаж. Но почему не видно людей?

— Загорелся от неосторожности? Может, подожгли специально.

Пулеметчики дали несколько очередей по району пожарища. Немцы не отвечали.

Пожар разгорался все ярче. Видно, как огонь охватывает рядом стоящие деревья.

К утру пожар поутих. В расположении противника не видно движения. Посылаем вперед разведку. Возвращается связной:

— Немцы ушли. Двигаться по дороге опасно. Вначале надо разминировать проходы.

Вызываем саперов.

Продвигаемся вперед, сбивая небольшие заслоны, расчищая завалы, снимая мины. Дорога тянется вдоль железки.

Картина несколько непривычная. Лес справа и слева от железной дороги спилен. Просека шириной метров на сто. Подойти к полотну можно только по открытому пространству. Через каждые триста-четыреста метров сооружены мощные дерево- земляные опорные пункты. В них — бойницы, цементные гнезда для обзора и обстрела подходов.

Все сделано, чтобы к полотну не могли подобраться подрывники-партизаны.

Позже стало известно, что немцы планировали по этой ветке перебросить поезда с летающими снарядами ФАУ. Подвезти эти начиненные взрывчаткой снаряды предполагалось для ударов по блокированному Ленинграду.

Двигаемся дальше. На передний край противника натолкнулись на рубеже Таковенец — Черные Лужки — совхоз Полота. Домов, сараев в селах не оставалось. Торчали одни печные трубы. Немцы сожгли все, что могло гореть. Немного строений сохранилось в совхозе, но постепенно разбирались на блиндажи.

Немецкие окопы располагались поперек железки, выгибаясь к нам небольшой дугой. Слева от железнодорожного полотна низина, там протекает речушка Полота.

Правый фланг дивизии упирается в лесное болото. Мы и противник сидим по обе его стороны.

В обороне под Полотой

Под Полотой пробыли в обороне три с половиной месяца. Обжились и оборудовались капитально. Но это не была безоблачная оборона.

Третий дивизион поддерживал 1117 стрелковый полк. Оборона строилась слева от железной дороги, в районе Студенец. 1115 полк — справа от железки.

Середина марта. Первые признаки весны. Ночью морозец; днем подтаивает. Штаб дивизиона расположился в овражке. Соорудили несколько землянок. Для офицеров. Отдельно для связистов, для разведчиков.

Рядом со штабной землянкой, на высоком дереве, оборудовали наблюдательный пункт. Настелили доски, приспособили лестницу, замаскировали. Другой — ПНП (передовой НП) — в боевых порядках одного из батальонов 1117 сп.

Рано утром пробудила бешеная стрельба. Плотный огонь ведет противник; наши отвечаеют. Выскакиваем из землянки. По железной дороге, разрывая нашу оборону, выдвинулся немецкий бронепоезд. Никто не предполагал, что полотно исправно. На железнодорожных платформах — зенитки. Автоматика с невиданной скоростью выплевывает тридцатимиллиметровые снаряды.

Харитошкин взволнован:

— Занять круговую оборону вокруг штаба!

Вгрызаемся в мерзлую землю с разведчиками. У меня, как и у них ППШ. Автомат таскаю давно, убедившись, что в серьезных перепалках пистолет ТТ весьма слабое огневое оружие.

Телефонисты сообщают: связь с комбатами и огневыми прервана. Плотный огонь разметал телефонный кабель. Связаться по рации удается не сразу.

Восьмая батарея открыла огонь, но практически наугад. Старший на батарее Сергей Ворыханов успел принять команду комбата. Связь тут же порвалась, и он продолжал вести методический огонь по немецкому переднему краю (данные для стрельбы записаны мелом на щитах орудий). А надо бы по бронепоезду.

Тем временем силовая разведка противника вклинилась в расположение одной из рот третьего батальона 1115 полка. Ожесточенная перестрелка вспыхнула справа от железнодорожного полотна. Что там, за железнодорожной насыпью, происходит, нам не видно.

Заработала седьмая батарея. Восстановилась связь с комбатом Борисом Мироновым. Но поздно. Бронепоезд противника возвращается назад. под прикрытие лесного массива.

Позже узнаем подробности. Немецкие солдаты, прорвавшись в расположение нашего батальона, забросали ручными гранатами землянку, в которой находились адъютант старший батальона и телефонистки. Командир батальона, находившейся в соседней землянке, был ранен, но сумел отбиться.

Против бронепоезда

Огонь бронепоезда прикрывал силовую разведку и помешал выручить ребят, попавших в огневой переплет.

Дня два спустя немцы запустили в нашу сторону шар-монгольфер с пачкой листовок. Его подбили, на землю высыпались разноцветные — синие, красные, зеленые — листовочки. Каждая размером с папиросную закрутку. Для того чтобы свернуть козью ножку, не годились. Бумага не та. Но выдумке, да и оперативности немецких пропагандистов следовало отдать должное.

На одной стороне листовки фотография нашей телефонистки. В форме, берете. Девушка горько плачет. Подпись: “Попав к нам, Зоя расплакалась”. На другой стороне снова фото: “Но узнав, какие немцы хорошие ребята, она радостно засмеялась”. И снимок той же Зои с улыбкой на лице.

Немецкая вылазка не прошла даром. Из штаба армии в дивизию нагрянула комиссия. Оборону вдоль железки решили усилить. В одном месте сделали подкоп под полотном. Перед передним краем установили плотное минное поле. К железной проволоке, накрученной спиралями перед окопами, подключали ток высокого напряжения. Ночью, ближе к переднему краю, подъезжала и начинала работать электродизельная установка.

В штабе полка Харитошкину предложили выдвинуть 122-мм гаубицу на прямую наводку. В восьмой батарее не было командира второго огневого взвода. Командир дивизиона приказал мне заменить его.

Сначала нужно было оборудовать огневую. Место для нее выбрали чуть позади первой траншеи, рядом с железнодорожным полотном. Орудийный окоп, небольшую траншею, землянку вырыли ночью. Гаубицу подтянули на руках.

Командиром орудия был Володя Лозинский. Небольшого роста. Немногословный, спокойный, уверенный в себе. Наводчик, замковый, заряжающий, правильный — из его расчета. Ребята хорошо знали друг друга. Каждый при необходимости способен подменить любого. Я осваивал навыки наводчика. Огневому делу учили в Ирбите неплохо, но требовался навык, доводимый до автоматизма.

Ночью расчет бодрствовал. С наступлением рассвета по очереди отдыхали. В полдень завтрак. Обедали глубокой ночью. Рядом с огневой позицией обнаружили яму с картофелем. Картошка, укрытая соломой, хорошо сохранилась. В подполе сгоревшего дома нашли небольшую банку с мукой. Соорудили нечто вроде сковороды, и вместо надоевших