— Высшая Богиня намеренно откладывала отправку приглашения для своего жениха? — уточняет принц Тао без эмоций.

— Намеренно? — усмехаюсь, — Я так стара, что для меня, что семь часов, что семь дней, что семь лет — всё одно, — перевожу на него взгляд и склоняю голову, — наследный принц был в курсе возраста своей избранницы.

— Вы правы, Высшая Богиня, — входя в комнату без спроса, отвечает принц Тао, — и именно потому, что я боялся, что вы запамятуете о своем согласии, я пришёл сегодня сам и принёс вам дар, как залог моей большой любви.

Не удерживаюсь от смешка:

— Если бы вы тем же голосом сказали «моей большой ненависти» — прозвучало бы более естественно. Сдаётся мне, принцу так же не по душе наше соглашение, как и мне.

— Напротив, — Каменный принц усаживается передо мной с абсолютно бесстрастным лицом, — моему счастью нет предела, — сообщает ровно и открывает небольшую плоскую шкатулку в руках.

— Красная тушь? — с удивлением смотрю на неё, затем поднимаю взгляд на бестактного наследника, занявшего половину моей подушки, — Вы что, планируете… пометить меня?

— Что за странный подбор слов, Высшая Богиня? — всё также бесстрастно уточняет принц Тао, — Я всего лишь хотел отдать дань вашему почтенному возрасту, потому перечитал все свитки эпохи вашего детства. Тогда жених рисовал свадебный узор на лбу своей невесты собственной кровью — в знак своей преданности и любви. Я счёл, что подобный ритуал будет уместен между нами и смягчит ваше сердце, позволив вам рассмотреть во мне достойного будущего супруга, — пока наследник говорит всё это, он успевает разрезать свою ладонь кинжалом, капнуть кровью на древнюю обрядную тушь, являвшуюся частью традиционного ритуала, развести содержимое шкатулки до однородной массы и окунуть в красящее вещество тонкую кисточку, прятавшуюся в незаметном отделении вещицы.

В немом изумлении позволяю этому сумасшедшему рисовать древний символ на своём лбу, совершенно не понимая, как у него получилось сделать всё это так быстро, что я даже воспротивиться не успела?!

— Этот обычай давно забыт, с чего вы… — всё же пытаюсь остановить его руку, как мою ладонь перехватывают, а вторая рука наследного принца с поразительной четкостью завершает традиционный узор.

— Ну, вот, — принц по-деловому убирает все вещи и поднимается на ноги, — теперь я отдал дань вашим предкам. Рисовать подобный символ на лбу жениха вовсе необязательно, поэтому я не стану просить Высшую Богиню вспарывать свою ладонь. На этом я прощаюсь, моя уважаемая невеста, — и он склоняет голову, умудрившись ни разу за эту встречу не продемонстрировать ни единой эмоции… вообще какого-либо отношения ко мне и к происходящему!

— Я сотру это, — сообщаю ему абсолютно серьёзно.

— Это ваше право. Прощайте, — и Каменный принц покидает мой дом.

С откровенным недоумением слежу за его уходом, а потом встаю и выхожу на воздух, чтобы увидеть, как наследник исчезает, действительно оставляя меня одну.

— Что тут происходит? — как-то растерянно спрашиваю, затем оглядываюсь вокруг себя, желая найти поддержку — да хоть от кого-нибудь! Но, вот, уже на протяжение долгих лет я живу здесь совершенно одна, а потому естественно не получаю ответа на свой вопрос…

— Что это на твоём лбу? — Синь Шэнь останавливается напротив меня, так и не переступив порог кухни.

— Шэнь-гэгэ, я так голодна! Ты же не оставишь меня без ужина? Ты и так не приходил ко мне целых десять дней! — жалобно протягиваю, схватив его за край рукава.

— Эти десять дней я устанавливал необходимые связи в небесном клане, чтобы мы смогли получить доступ к хроникам Летописца и добыли доказательства твоей непричастности к испытанию наследника, но… — Синь Шэнь освобождается от моих пальцев на своём рукаве и делает шаг, приближая своё лицо к злосчастному рисунку на моем лбу, — а-Юэ, он пометил тебя древним обрядом?.. Как ты позволила ему сделать это?! Он наносит оскорбление нашему клану одним своим заявлением прав на тебя! А ты позволяешь ему раскрашивать своё лицо обрядной тушью?!

— Синь-Шэнь, не знаю, поверишь ли ты мне, но я просто не успела остановить его. Он словно заранее отрепетировал весь свой приход и четко знал, что и когда будет делать: я моргнуть не успела, а этот узор уже был на моём лбу! — осознавая, как глупо это звучит, отвечаю неловко.

— Ты Высшая Богиня или безродная девчонка, которую может обездвижить один лишь вид наследника?! — хмурится Синь-Шэнь, повышая голос.

— Ты почему опять кричишь на меня? — удивляюсь его поведению.

— А-Юэ, ты не понимаешь, что ведешь себя и впрямь, как малое дитя? То ли ты стала наивна с возрастом, то ли и вовсе никогда не была опытна в подобного рода делах… но твоё поведение не достойно Высшей Богини, которой больше трёх тысяч лет! — бросает мне Синь-Шэнь.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — тихо, но сосредоточенно отвечаю, — Думаешь, мне настолько плевать на свою репутацию, что я, смеха ради, позволяю творить с собой всё это какому-то наглому юнцу? Ты можешь обвинять меня в чём угодно, но не забывай, пожалуйста, о том, кто я!

— А-Юэ… — обращается ко мне Синь Шэнь, но я его перебиваю:

— Ты верно заметил, мне три тысячи лет. Но с тех пор, как я в последний раз развлекалась, влюбляя в себя очередное божество, прошло две с половиной тысячи лет! Из которых пятьсот — были вычеркнуты из моей памяти, а другие две тысячи свелись поначалу — к непрерывным тренировкам, а после — к небрежному бездействию на моём абрикосовом дереве. Я уже забыла, какого это — быть с мужчиной, отказывать мужчине, останавливать мужчину! Я не думала, что кто-то вообще ещё способен заинтересоваться мной, как женщиной, а не как пропуском в мир высших политических интриг! Так что, да, мой друг, я веду себя, как ребёнок, и совсем не поспеваю за этим безумным наследником, отчего-то решившем, что я должна стать его невестой! Знаешь, как мне помочь? Тогда помоги! Но не ругай за то, что я потеряла хватку: лучше, чем у меня самой, у тебя это всё равно не получится!

Некоторое время Синь Шэнь молчит, напряженно глядя на меня, а затем проходит на кухню и спрашивает, не поворачивая головы:

— Для начала, скажи, почему не ела и как вообще смогла проголодаться?

— Не знаю. Когда сила пропадает, я становлюсь едва ли не простой смертной… возможно, и организм в этот момент перестраивается, — отвечаю неуверенно, — я уже съела всё, что было в доме, и два дня, как перешла на один чай. У меня живот болит от голода.

— Хорошо, сейчас я что-нибудь приготовлю, — лис делает взмах рукой, и на столешнице появляются свежие овощи, — а пока я занят делом, иди сотри этот стыд со своего лба.

— Я не могу.

— Что? — Синь Шэшь резко оборачивается на меня.

— Тут такое дело… только не злись… — замявшись, отвожу взгляд, — но, кажется, как только я пытаюсь стереть этот рисунок, мои силы вновь пропадают.

— Ты уже пыталась его стереть? — уточняет Синь Шэнь.