жизнь. Двойной жизни он не хотел, он ее не любит. Но сейчас он был жертвой обстоятельства. Он так себе и сказал. Что же он мог сделать? Перед ним была несчастная беззащитная девушка, жертва его жены, лишившаяся из-за нее возможности зарабатывать на жизнь. Кому нужна секретарша, которая печатает все наоборот? Леонардо да Винчи, насколько помнил мистер Вули, писал таким вот образом, задом наперед — но где сейчас Леонардо да Винчи?

Совершенно очевидно, что если он, Вули, благородный человек, то единственное, что ему остается сделать, это — хотя лицемеры и ханжи его не поймут, разумеется, — снять для Бетти квартиру или, еще лучше, коттеджик в каком-нибудь красивом и не очень приметном месте города. В таком месте, которое его жена никогда не найдет.

Именно это он и сделал.

Коттедж был маленький, дерево и штукатурка, к нему примыкал гараж, куда мог прямо въехать человек, не желающий, чтобы его машину рассматривали соседи.

Семейная жизнь мистера Вули стала очень сложной. Он не понимал свою жену, или, вернее, начал понимать, а это угрожало его душевному спокойствию еще больше, чем прежнее состояние неведения и смятения. Вскоре у него сложилась привычка бросаться к Бетти, только чтобы поговорить о жене.

— Например, — сказал он Бетти однажды под вечер, — возьмем ее в постели.

— Я не желаю брать ее в постели, — заявила Бетти неожиданно дерзким тоном. Сейчас она говорила с боссом так, будто была его любовницей, а не всего лишь служащей, в которой он принял теплое участие. — Я не желаю иметь с ней ничего общего — и даже еще меньше!!!

— Я имею в виду, как она спит, — смущенно пробормотал мистер Вули. — Ну почему вы такая сердитая? Съели что-нибудь не то?

— Нет, я съела как раз то, — мрачно огрызнулась Бетти. — Железо. Морковку. Огурцы. Пастернак.

— Вам не нравится пастернак?

— Я и говорить о нем не хочу. И вообще мы ни о чем не говорим, кроме Этой Женщины.

Не стала ли Бетти Джексон меняться, сейчас, когда она покинула свою комнату в пансионе и переехала в оштукатуренный деревянный коттедж с гаражом? Внешне-то она осталась прежней — красивая длинноногая блондинка с томным голосом — а вот внутри?.. Сейчас, когда он перестал диктовать ей письма, может быть, она станет диктовать ему? Происходило нечто пугающее. Она превращалась в жену, а его жена с каждым днем все меньше на жену походила.

— Я хотел только сказать, — не унимался мистер Вули, — что иногда она спит в хлеву. Встает посреди ночи, сползает по кампсису укореняющемуся и спит в хлеву.

— Вы мне об этом уже рассказывали, — Бетти надула губки.

— У нас есть коза, — продолжал мистер Вули, игнорируя ее слова. — Прошлой ночью служанка видела, как Дженнифер ездит на ней верхом.

— А почему бы ей и не поездить на козе, если хочется? Коза твоя, правильно? — ты сам так сказал — значит, это и ее коза. Она ведь твоя жена. Нельзя зажиливать коз.

— Но она ездила на ней по яблоневому саду. Очень медленно.

— А где же еще ей ездить? По главной улице среди бела дня? Признай, что у этой женщины есть здравый смысл. Вы чересчур много жалуетесь, — пожаловалась Бетти. Она будто решила говорить все наперекор мистеру Вули. А он никак не мог отказаться от этой темы — его жены.

— Была лунная ночь, — продолжал он, — и я видел, как она передвигается от тени одной яблони к другой. В свете луны она и коза казались совершенно белыми, и она разговаривала с козой…

— Все разговаривают с козами, — возразила Бетти. — А также с лошадьми и собаками. Да с любыми животными. Если ей хочется поговорить с козой, почему вы не даете ей поговорить с козой?

— Не понимаю, что с вами сегодня такое, — вздохнул мистер Вули. — Вы какая-то недотрога.

— Откуда вы знаете? — вскинулась Бетти. — Вы не пробовали меня потрогать.

Мистер Вули опять вздохнул. Иногда он казался себе человеком, который пытается вбить гвоздь в стену головой. Он нс понимал, что секрет очень прост; никогда нельзя говорить с одной женщиной о другой.

— Прошлым вечером, — бубнил мистер Вули, — я возвращался довольно поздно с встречи Уорбертонской ассоциации домовладельцев, где произнес краткую речь — очень яркую речь, меня все в этом заверили. Завернув на минутку в сад, я случайно взглянул вверх, на крышу. Она была там.

— Кто там был? — спросила Бетти. — Неужели вы все еще сообщаете мне последние сверхновости об Этой Женщине?

— Она была на крыше — и, увидев меня, спряталась за трубу. Но когда я пришел в свою комнату, она уже была там, притворялась, что спит. Ну, я разволновался, могу вам сказать…

— А я могу вам сказать, — ответила Бетти, — что не желаю провести оставшиеся мне дни, выслушивая, как именно она «спит» в вашей постели. По-моему, вы безумно влюблены в свою жену и специально придумываете все эти фантастические истории, чтобы приходить сюда и мучить меня бесконечными рассказами о ней. — Бетти расплакалась, а мистер Вули окаменел от ужаса и мог только смотреть безмолвно на ее склоненную золотистую головку. Потом что-то из глубин души подсказало ему, как надо поступить. Он обнял Бетти.

Смоченный слезами поцелуй отменил — или заменил — последующую часть разговора, в которой мистер Вули мог бы объяснить, как именно он относится сейчас к своей жене. Этот поцелуй оказался первым шагом к дивану у камина, где их новое взаимопонимание достигло поистине головокружительных высот…

Домой он вернулся очень поздно. И чтобы не будить жену, видеть которую ему сейчас так и так не хотелось, мистер Вули устроился на кушетке в комнате для игр через холл… Утром его пробудила картина, которую он никогда не забудет. Дженнифер смотрела на него с очень близкого расстояния. Одетая в гимнастические шорты, она висела в воздухе, переплетенная с акробатическими кольцами, подвешенными к никелированным брусьям — он сам и устроил для нее все эти штуки. Висела она в положении сидя, руки у щиколоток, кольца под коленями, и смотрела на него между колен, очень внимательно, не мигая.

Мистер Вули, разумеется, сильно вздрогнул, но она этого как будто не заметила.

— Доброе утро, — проговорила она. — Где ты был ночью?

Он так и думал, что она может спросить, и заготовил ответ.

— Работал.

— Где? — Дженнифер сохраняла свою позу, делавшую ее похожей на летучую мышь.

— В офисе.

Она помолчала.

— Мистер Вули, лгать ты не умеешь.

Все это время он лежал на спине под тонким одеяльцем и завороженно смотрел на нее. А она зависла