А третья моя золотая медаль — элегантный и перспективныймуж, от одного вида и манер которого откровенно балдели все мои подруги,замужние и незамужние? Какой же это выигрыш, когда супруг абсолютно ничего вомне не понимает, а у меня его исконные и законные желания порождают только больи стихийную едва ли не звериную ярость? Призадумалась я, одним словом. Было надчем. Ум мой работал систематически, и я пришла к ясной и конструктивной мысли отом, что здесь еще не все упущено, что мы с Ипполитом должны подойти к проблемеконструктивно, разложить ее на составляющие, построить системный график исоставить оптимальный алгоритм решения.

Начинать надо с себя, и я, готовясь к поездке на постоянноеместожительство и к новому витку биографии, стала осваивать научно-методическуюлитературу по теме. Я вскоре познала, что было доисторически неграмотна впроблеме «М- Ж», что мой благоприобретенный муж был еще более девственен(несмотря на его явный сексуальный опыт), чем я. Но кто и где передавал бы наммноготысячелетний мировой опыт в этой области психологии?..

Ипполит встречал меня на вокзале с букетом цветов, он былеще более элегантен, чем всегда, и еще более остроумен, но в глазах его застыланастороженность. И когда я неожиданно для него вдруг нежно прижалась к нему итроекратно сильно поцеловала прямо в губы, он так потешно захлопал ресницами,что я звонко рассмеялась, а он с облегчением рассмеялся вслед за мной.

Когда вечером мы остались одни, я четко по пунктикамобъяснила ему, что существует целая наука — отношений мужчины и женщины, и мыради своего счастья должны ее совместно осваивать. Он комически поднял брови:что еще за учебный предмет в программе и кто будет принимать зачеты, и в какойформе семинарской или по билетам, и какая шкала оценок?.. Остроумный инаходчивый он был, в этом не откажешь. Но все-таки что-то понял, и ночью был нестоль бешен и нахрапист, а слушался меня. Я же изучила литературу по теме«дефлорация», и вот, через два месяца после свадьбы помогла ему, наконец,провести весьма болезненную для меня операцию и лишилась ее в позе на спинеколени вверх и в сторону девственности и сильно-таки испачкала кровью простыню(надо сказать к полному его успокоению). Бог мой, до чего все это было больно ипротивно, но я твердо решила стать на путь строительства семейных отношений ипостановила все вытерпеть во благо семейной жизни.

А надо было не просто вытерпеть, но проявить разумнуювыдержку и дождаться заживления внутренней раны. Однако назавтра я уступила егодомоганиям и демагогическим речам и какую резкую снова боль испытала, а главное— возник у меня устойчивый отрицательный рефлекс на близость! Ни у меня, ни унего не было не то что опыта петтинга (наружных ласк), но даже и слова такогомы не слыхивали, и в результате я опять заорала и отшвырнула его, беднягу,когда он с ходу полез в мое истерзанное лоно своей сухой палкой, и зарыдалагорько. И надолго-надолго отлетела прочь моя охота к строительству семейнойжизни!.. Опять на ночь я зажималась в комок, лежа спиной к нему и вцепившись всвои трусики, как в последнюю надежду, и уж не знаю — по пальцам наперечет,наверно, были наши так называемые контакты в течение года, и уж каким чудом язачала все же Максима — этого мне не объяснить.

А внешне — блеск и преуспевание. Ипполита решили оставить васпирантуре при МИМО, учитывая его высокие перспективные качества. Я — тожеаспирантка в Институте стали, тоже потенциальный кандидат наук. В доме —изобилие коммунистической эры, мир да лад между старыми и молодыми, обилие встреч,компаний, культпоходов, элитных, но очень милых знакомых и т. д., ит. п. Радуйся — не хочу! А уж когда оказалось, что у любимой невесткиюбка, что говорится, к носу полезла, радости и заботы в семье и вокругдобавилось еще больше. Лучшие врачи из Кремлевки, лучшие фрукты, лучшиеспектакли, лучшие люксы в загородных базах — если это не рай, то где же он ещеможет быть?

Ипполит перестал меня домогаться, как-то успокоился. Нашудвойную кровать мы расставили и уже давно спали врозь, чтобы невзначай непридавить в животе наследника. Беременность я переживала легко, муж ко мне былпредупредителен, дипломатично относился к капризам, и я была довольна. Решила,видимо, что строительство семейных отношений движется в правильном направлении.Дура-то была: движется без приложения рук! Движется — без сексуальной-топривязки!

Максима рожала, в общем-то легко, под наблюдением лучшихакушеров отечества: еще бы, на свет пожаловал сам наследный принц оногокоролевства, и врачи, и санитарки это отлично разумели. Вот я и стала матерью!Ипполит взволнованно принял из рук дежурной санитарки пышный и невесомыйсверток, уплатил ей традиционную пятерку за покупку и преподнес коробкусногшибательных английских конфет, а уж дома — нас ждали, как ждали!

Удойность у меня была отличная, я была весела, сосредоточенана малыше и не сразу обратила внимание на то, что атмосфера в семействезначительно помрачнела. Меня не тревожили дурными новостями, но разве шило вмешке утаишь? «Доброжелатели» прислали мне анонимку (видно, им невыносимо былопри встречах наблюдать цветущую, совершенно счастливую женщину), — изкоторой узнала, что Ипполиту за аморальное поведение, выразившееся вовнебрачных отношениях с какой-то нашей общей знакомой средних лет вынеслистрогий выговор по партийной линии и поставили вопрос об исключении его изаспирантуры.

Гром небесный ударил мне в уши: да ведь это я, мыслительницанесчастная, «строительница» семейного счастья, во всем виновата! Что же ему ибыло-то делать другого, не кастрироваться же?.. С жарко пылающим лицомпонеслась я в комнату свекра и протянула ему эту гадкую бумагу. Я хотела вовсем покаяться. Но он мельком глянув на листок, усадил меня и стал хриплообъяснять, что Ипполит здесь не при чем. Что все это — игры совсем другогомасштаба. Что это — очередной ход тех его, замминистра противников, которыедавно хотят его свалить. А Ипполит мелкая пешка в большой игре. Такова жизнь,доченька, ты сама должна понимать, что конь о четырех ногах да спотыкается, атут молодой мужик, жена в положении, он же тебя и поберег, ну, сбегал насторону, с кем не бывает? Я, что ли, не гулял от жены? А все равно дороже еенет для меня на свете. И ты прости Ипполита. Беда не в том, что он на сторонусходил, а в том, что не с той он гульнул, дурак, щенок! Переспал он с женщиной,которая на содержании у самого… — и тут свекорбатюшка указал пальцем напотолок. — Вот такие-то у нас дела… — Глаза его бегали голос дрожал,и я поняла, что не за меня он боится и даже не за сына своего незадачливого, аза себя, за свою карьеру. Было мне невыносимо противно, хотя я чувствовала своюглубокую вину перед Ипполитом. Правда, когда я с Максимом уже уехала вЛенинград, мне пришла в голову мысль, что у них так принято — во всех случаяхгулять от жены, лишь бы все было шитокрыто, и, возможно, моя степень вины нестоль уж и велика. А, впрочем, нет: я виновата — в том, что не смогла мужа такк себе привязать, такими нерушимыми цепями приковать, чтобы и думать он нехотел о другой женщине! Чего же мне, вечной золотой отличнице не хватило дляэтого?

Прошло несколько месяцев, Ипполит явился в Питер, был онмрачнее мрачного и холоднее холодного. Сообщил, что его посылают за рубеж вкачестве журналиста-международника. Согласна ли я ехать с ним, ибо без жены ихв такие долгие поездки не выпускают? Услыхав мое твердое «нет», испытал как быоблегчение и попросил в таком случае дать согласие на развод. «О Максиме небеспокойся, он будет обеспечен и по закону, и сверх того».